Эта жестокая грация - Эмили Тьед

– Едва ли. Неважно. Сегодняшнее представление должно было их успокоить. Вместо этого они увидели, как я соприкоснулась с последним Фонте и у него сдавило сердце. Повезет, если они вообще завтра явятся на тренировку.

Когда они поднимались наверх, до них из библиотеки донеслись рыдания, тихие, те, которые ни с чем не спутаешь. Алесса подняла руку, чтобы остановить Данте.

– Я вызовусь добровольцем, – послышался голос Йозефа. – Возвращайся домой к семье.

Алесса попыталась отступить, медленно шагнув назад, но наткнулась на стену в лице Данте.

– А что насчет твоей семьи? – запротестовала Нина. – Они недостаточно натерпелись?

– Уверен, кого бы она ни выбрала, все будет… хорошо, – произнес Йозеф, пытаясь ее утешить.

– Хорошо? Закончить, как Томо или того хуже? – Нина громко шмыгнула. – Рената была хорошей Финестрой и все равно сломала его. Ты можешь представить, что с тобой сделает эта?!

Эта. Алесса обхватила себя руками.

– Я старше и сильнее тебя. Я выдержу.

– Вызваться должен Калеб. По нему никто скучать не будет. – Судя по ее тону, Нина прекрасно понимала, что Калеб на подобное не согласится. Он растворится до того, как Алесса поблагодарит добровольца. – Я вызовусь. – Голос Нины дрожал, и Алесса с легкостью представила, как девушка вздернула маленький заостренный подбородок вверх, а на ее ресницах цвета меди сверкали непролитые слезу. Портрет мученицы.

Данте сочувствующе вздохнул.

Алесса не смогла побороть укол зависти, за которым тут же последовало чувство вины. Бедная, хрупкая Нина, чья храбрая жертва побудит людей возжелать защитить ее.

Но не Алессу. Ей люди помогали только за отдельную плату монетами или потому, что того требовали боги. Сочувствие, доброта, любовь и дружба – драгоценные человеческие переживания, необходимые для полноценного существования в мире, – предназначалось другим людей, но никак не ей.

Услышав приближение их шагов, Алесса попыталась скрыться, но не успела бы и до своих покоев добраться, потому что парочка уже вышла из залы.

Завидев Алессу и Данте, они застыли на месте.

– О, привет, – сказала Алесса. – Не знала, что в библиотеке кто-то есть.

Йозеф взял Нину за руку.

– Финестра. Как дела у синьора Миямото?

– Хорошо, – она кивнула. – У него все хорошо. Очнулся, чувствует себя лучше. Боюсь, у него часто бывают такие приступы, а от волнения… – Она прикусила губу. – В общем, пожалуйста, передайте остальным, что он передает наилучшие пожелания, но не сможет присутствовать на утренней тренировке. Я попросила кухонный персонал принести что-нибудь наверх, чтобы не пришлось переодеваться к ужину.

Нина не смотрела ей в глаза, но Йозеф поблагодарил Алессу, а затем прочистил горло:

– Мы знаем, что это не твоя вина, – начал он. – Все это. Хочу, чтобы ты знала: мы тебя не виним. Я… я не виню тебя.

Алесса с трудом сглотнула.

– Спасибо.

Йозеф поклонился и повел Нину в покои Фонте.

Если бы Алесса могла спуститься по лестнице и выйти через парадные ворота, то продолжала бы двигаться вперед, пока не добралась бы до самого дальнего края Саверио, но пока сойдет и библиотека.

Йозеф не винил ее. За случившееся с Томо? Или с Илси? Не имело значения, потому что она достаточно винила себя за случившееся с обоими.

Алесса вошла в полутемную библиотеку, погруженная в собственные мысли, и чуть не столкнулась с Калебом.

Тот отскочил назад, белизна его глаз выделялась на его лице.

– Черт, тебе тоже пришлось это слушать?

Алесса помассировала грудь, где у нее бешено отстукивало сердце.

– Ты шпионил за ними?

– Нет. Я искал выпивку. – Калеб приподнял хрустальный графин, который, по всей видимости, стащил из буфета. – Но появились несчастные влюбленные, и я застрял здесь, выслушивая их нытье. А ты шпионила за ними?

– Разумеется, нет. – Алесса стиснула зубы. – Я запрещаю тебе издеваться над ними по этому поводу.

– О, только не хватайся за свои перчатки. – Усмешка Калеба не коснулась его глаз. – Я прикончу эту бутылку и выжгу их сопли из своего мозга.

На выходе он столкнулся с Данте.

Алесса сжала кулаки.

– Думаешь, он будет их дразнить?

– Скорее всего. Он был занозой в заднице с тех пор, как попал сюда. Сомневаюсь, что теперь изменится.

– Ах да, я забыла, – Алесса закатила глаза. – Люди не могут измениться.

– Я сказал, что люди не меняются.

– То же самое.

– Не совсем. – Данте постучал по credenza[12]. – Ты не говорила, что здесь есть заначка со славным товаром.

– Большая часть выпивки скорее древняя, чем выдержанная.

– Chi ha bisogno s’arrenda[13], – сказал он, подмигнув.

Алесса покачала головой, слабо улыбнувшись, и сделала мысленную пометку посмотреть перевод. Слишком взволнованная, чтобы усидеть на месте, она схватилась за перекладины вращающейся лестницы, прикрепленной к стенке с книжными полками, и начала подниматься.

Услышав звуки движения, она посмотрела вниз на Данте.

– Пытаешься заглянуть под юбку?

– Не льсти себе. Слежу за тем, чтобы лестница не открепилась и ты не свалилась на задницу. Не хочется тебя ловить.

– О, Данте, – промурлыкала она. – А ты знаешь, как заставить сердце девушки трепетать.

Он усмехнулся.

– Если бы я захотел заставить тебя трепетать, ты бы поняла.

Алесса выронила книгу, целясь в его раздражающе великолепное лицо, но осознавая, что он все равно ее поймает.

– «Осада Авалина», – прочитал он, придерживая лестницу ногой, и открыл книгу.

Она сморщила нос.

– Ну, если не это отражает настроение вечера… – Из всех книг, имеющихся в Цитадели, она вытащила именно ту, что содержала хронику Диворандо, который Саверио едва пережил.

– О Финестре, который запаниковал, верно?

– Ага. Убежал в город и попытался спрятаться. Стену крепости пробили, по улицам текли реки крови и были уничтожены сотни людей, прежде чем Фонте уговорил его вернуться на Пик. Ох, послушай моего совета и пропусти седьмую главу.

Данте тут же открыл седьмую главу, потому что, разумеется, иначе не мог.

– Сироты, оставшиеся позади. Ничто по сравнению с водопадами крови, или о чем ты там говорила. Само слово «сироты» означает, что им, по крайней мере, посчастливилось выжить.

– А всегда ли выживать лучше?

– Замечание принято.

– Это не худшая глава, просто самая печальная. Малышей поместили в приюты, но через несколько месяцев большинство из них перестали плакать и отказались есть. – Она сморгнула слезы. – Только один приют процветал.

Алесса спустилась, развернувшись, чтобы прислониться к лестнице, но Данте стоял слишком близко и был слишком высоким, поэтому ей пришлось нащупать нижнюю ступеньку и приподняться на цыпочки, как будто он не заметит, что она внезапно подросла на шесть дюймов[14].

Данте сверкнул глазами, вдруг подметив ее внезапный рост, и отступил назад.

– И?

Алесса спрыгнула на землю.

– И?.. Ох, малыши. Точно. Девушка, присматривающая за ними, во время осады потеряла свою семью, поэтому постоянно носила их на руках. Пела им, укачивала их, разговаривала с ними. В основном просто держала на руках. Оказалось, этого было достаточно. Все думали, что малышам нужны еда и кров, но они нуждались в прикосновениях. Другие дети без них просто сдались.

Данте прикусил губу.

– И ты знаешь, что они чувствовали.

– Не совсем, – она покраснела. – Но могу понять. Вот и