Эта жестокая грация - Эмили Тьед
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какой кошмар. Я вот любила вечеринки. И людей. Когда они меня не боялись.
Если подумать, доза сахара – именно то, что ей требовалось.
Не обращая внимания на ее вытянутые руки, Данте продолжил методично изучать разнообразную выпечку.
– Я тебя не боюсь.
Она победоносно вскинула кулак вверх.
– Минус один! Победа за мной.
Посмеиваясь, он отправил в рот слоеное пирожное.
Двадцать три
Lupo non mangia lupo.
Волки не едят волков.
Дней до Диворандо: 20Алесса в своих покоях вслух рассуждала, что надеть на встречу с портретистом, а Данте, развалившийся в кресле с очередной книгой, полностью игнорировал эту тему.
Она рылась в своем шкафу, вытаскивая охапки рубинового шелка, серебристой тафты, фиолетового кружева, отчего на ширме, отделяющей кровать от гостиной, висело уже с полдюжины платьев, которые она надевала лишь раз или не носила вовсе.
Спустя несколько очень громких покашливаний и хрипов (и одного резкого, но искреннего стука ногой) Данте наконец поднял глаза ровно на то количество времени, чтобы ворчливо отдать свой голос за малиновое платье. Она не стала утруждать его расспросами об украшениях и обуви, но положила отобранные экземпляры рядом с нарядом, чтобы не пришлось лихорадочно выбирать их утром.
Вернувшись в гостиную, Алесса заметила маленькую книжку в кожаном переплете, оставленную приоткрытой на столике, подняла ее и пальцем провела по словам, выведенным на форзаце.
Per luce mia[17].
– Это для меня?
Данте оглянулся и резко выпрямился.
– Нет.
– Прости. – Она вернула книгу обратно. – Не хотела совать нос не в свои дела.
– Нет. Все в порядке. – На его скулах расцвел румянец. – Можешь посмотреть. Хотя она на древнем языке.
Алесса снова схватила книгу и открыла страницу наугад.
– O mangiar questa minestra o saltar della finestra, – прочитала она, запинаясь. – Что-то о священниках… выпрыгивающих из окон?
– Minestra – это суп. Съешь суп или выпрыгни в окно. Что значит «соглашайся или уходи».
– Вот как, – протянула она, закрывая книгу. – Я как раз задавалась вопросом, а не заучил ли ты книгу древних пословиц, и вуаля, вот она.
– На самом деле даже не одну. Святой человек, приютивший меня после смерти родителей, заставлял меня читать Вериту каждый день. А она была достаточно толстой, чтобы спрятать за ней другие книги.
– О. – Алесса прикусила губу. – И долго ты жил с ним?
– Слишком долго. Потребовалось три года, чтобы сбежать.
– Это ужасно. – Она хотела расспросить его, понять, через что ему пришлось пройти во время пребывания в плену и в последующие годы, но интуиция подсказывала, что настоящий друг перевел бы тему.
Кончиками пальцев она нащупала углубления на обратной стороне книги и, перевернув ее, увидела вытисненные на коже буквы.
Э. Люченте.
– Так и знала! – воскликнула Алесса. – Тебя зовут Эстис!
Данте покачал головой и слабо улыбнулся.
– Буква «Э» от имени Эмма. Она принадлежала моей матери.
– Черт, – надулась Алесса. – Ну, теперь я знаю твою фамилию. Люченте. Свет. А Данте значит…
– Непреходящий.
– Непреходящий свет, – размышляла она. – Мне нравится. Ты однажды назвал меня Luce mia.
Данте, негромко прочистив горло, скрестил руки на груди и расправил плечи.
– Она меня называла так.
Ее сердце болело за маленького мальчика, которым он когда-то был.
– Что сейчас читаешь? Что-нибудь хорошее?
Он устремил взгляд в ее сторону.
– Ты мне скажи. Нашел ее у твоей кровати.
– Отдай. – Кровь отхлынула от ее лица.
Но Данте притянул книгу ближе.
– Отдам. Просто одолжил на время. Вполне честная сделка.
– Так нельзя. Она моя. То есть не совсем моя. Я ее нашла. Она явно попала в библиотеку по ошибке, поэтому я ее изъяла. Чтобы выбросить.
– Зачем выбрасывать?
– Она… неприличная. – Покрасневшие кончики ее ушей облизал жар.
– Ну, кому-то она нравилась. Половина страниц исписана. – Его губы дернулись в язвительной усмешке.
Она заняла себя перекладыванием подушек.
– Мне-то откуда об этом знать.
– Если спросишь меня, выделены лучшие места.
Лучшие. Самые скандальные, хотел сказать он, но, поскольку Алесса не читала эту книгу и, следовательно, не загибала страницы, отмечая сцены для повторного чтения, она не могла ни спорить, ни соглашаться с его оценкой, и ублюдок это прекрасно понимал.
– Автор любит, а-ах, подробные описания, – продолжал он с невинным видом. – Вот хорошая реплика. «Когда принц-регент повернулся, чтобы обнажить свой королевский меч, леди ахнула. Такое впечатляющее оружие могло бы…»
Его перебила прилетевшая в лицо подушка. Хохотнув, он отбросил ее в сторону.
– Признайся. Сколько раз ты ее читала?
– Я же сказала, что не…
– Десять раз? Сотню?
– Ты ужасный человек, ты в курсе?
– О да. – Он прозвучал слишком серьезно, и Алесса заколебалась, задумавшись, не стоило ли ей извиниться, но тут выражение его лица изменилось, и Данте искренне улыбнулся, широко распахнув глаза. – Но я обязан выяснить, кого выберет наша бесстрашная героиня: принца или разбойника, так что не смей рассказывать концовку.
Алесса резко выпрямилась, демонстрируя надменную натуру Финестры во всей красе.
– Я бы не посмела. Только страшные люди рассказывают концовки.
– Верно. Ты ведь не можешь. Само собой. Ты ее не читала.
– Я ее не читала.
– Знаешь, здесь нечего стыдиться. – Он глянул на нее украдкой. – Это совершенно нормально.
– Читать?
– Получать удовольствие от таких книг. Может, ты и священный сосуд, но по-прежнему человек.
– Вроде как.
Он подался вперед.
– Абсолютно точно. С титулом или без, с властью или без нее, ты все равно человек. Не позволяй этой святой чепухе забивать свою голову.
– Святой чепухе?
Он отмахнулся от ее возмущенного протеста.
– Возноси своих богов и богинь на пьедесталы, если хочешь, но ритуалы, правила, изоляция? Ты же знаешь, что им это не нужно, правда? Вериту писали смертные. Мужчины в основном. А у нас есть вредная привычка запирать тех, кого мы боимся. Ничто так не пугает могущественных мужчин, как более могущественная женщина.
Алесса не представляла, зачем кому-то могла понадобиться ее сила, как и не понимала миллиона других вещей, которые творят люди, поэтому не стала возражать. Даже в голосе Адрика она услышала зависть, когда разговаривала с ним последний раз.
Данте бросил на нее многозначительный взгляд.
– Если какие-то пункты сделки тебя не устраивают, игнорируй их. Блюди те традиции, которые необходимы, и отбрось остальные. Будь смелее.
– Смелее, значит? – Она схватила книгу со стола. – В таком случае я ее забираю!
Хохот Данте следовал за ней по пятам.
– Они вроде обсуждали карточные игры, – напомнил он, подходя к ней сзади. – Тебе следует пойти.
– Я терзала их целый день. – Алесса разгладила юбки. – Не уверена, что они будут мне рады.
– Не узнаешь, пока не попробуешь, – возразил он. – Хочешь завести друзей? Иди к ним.
– Я не стану заставлять их дружить со мной.
– Ха! Но меня ты втягиваешь в дружеские отношения силой. – Положив руки на спинку ее стула, он наклонился к ее уху: – Ты же не боишься?
Алесса с праведным негодованием вскинула голову, хлестанув Данте волосами по лицу.
Засмеявшись, он смахнул несколько прядей со своей щеки.
– Ты пахнешь как фруктовый сад.
– Я пахну божественно, премного благодарна. Бабушка изготавливает для меня мыло и скрабы из домашних лимонов и морской соли. Полезно для цвета лица.
– Буду иметь в виду. Тебе позволили навещать
