Пришедшие с мечом - Екатерина Владимировна Глаголева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Боволье промолчал.
* * *
Полковник Александр Мишо летел по анфиладам Каменноостровского дворца, как на крыльях. Быть вестником победы гораздо приятнее, чем вестником беды; в свой прошлый приезд он с болью сообщил императору о взятии Москвы, теперь же шел к нему, чтобы рассказать об успехе при Тарутине. Государь уже знал о нём, однако жаждал услышать подробности «живым голосом», прежде чем изучить рапорты и представления к наградам.
Закончив свой рассказ, Мишо попросил позволения уведомить царя о пожеланиях армии.
– Что вы имеете сказать мне, полковник? – Изящные брови взлетели вверх.
– Сир, – говорил Мишо, слегка волнуясь, – одержанная нами победа, состояние вашей армии, ее дух, ее преданность вам, подкрепления, прибывающие ежедневно со всех сторон, положение неприятеля, приказы, отданные вашим величеством, чтобы отступление сделалось для врага трудным и тягостным, меры, принятые к его истреблению, – всё это не оставляет никаких сомнений, что он будет изгнан из России, пав жертвой собственной дерзости. Все наши храбрецы видят в грядущем лишь пожинание лавров, но ни один из них не забывает, что мы обязаны ими заботам и трудам вашего величества; они знают, сир, сколько выстрадало ваше сердце, и желают, просят вас о милости принять командование над армией, сделаться свидетелем их преданности вам. Уступите, сир, пожеланиям армии, которая вас обожает и которую ваше присутствие сделает непобедимой!
Кресты Св. Владимира и Св. Георгия на узком, в обтяжку, мундире слегка покачивались в такт вздымавшейся груди. На лице Александра отразилось удовлетворение.
– Полковник, все люди самолюбивы, – отвечал он с кроткой улыбкой. – Признаюсь вам откровенно, что и я не лучше других, и если бы теперь внял только самолюбию, то сел бы в коляску и отправился с вами в армию. Я вижу и не сомневаюсь, что, принимая во внимание печальное положение, в которое мы поставили неприятеля, отличный настрой армии, огромные средства, предоставляемые мне от чистого сердца моими добрыми подданными, приготовленные мною многочисленные резервы, распоряжения, посланные мною в Молдавскую армию, все шансы на нашей стороне и, как вы сказали, нам остается лишь пожинать лавры. Я знаю, что если бы я был при армии, вся слава досталась бы мне и мое имя было бы вписано в историю; но как подумаю, сколь мало опытен я в военном деле в сравнении с давней практикой моих неприятелей, и что, невзирая на всю мою добрую волю, я мог бы совершить ошибку, некстати пролив дорогую моему сердцу кровь детей моих, тогда, Мишо, несмотря на уколы самолюбия, я готов охотно пожертвовать для блага армии той славой, которую припишет мне молва за эту кампанию, и предоставить пожинать лавры тем, кто заслужил их более меня. Ступайте, полковник, поздравьте фельдмаршала, скажите ему, чтобы он выгнал неприятеля из моего отечества, и тогда я сам поеду к нему навстречу и привезу торжественно в столицу.
* * *
«Боровск, 26 октября 1812 г.
Князю Невшательскому и Ваграмскому, начальнику главного штаба Великой армии.
Кузен, напишите герцогу д'Абрантесу о том, что русская армия направилась к Малоярославцу, ее авангард прибыл на один берег реки одновременно с тем, как наш авангард прибыл на другой; город расположен на неприятельском берегу, на большом возвышении, что привело к сражению, продолжавшемуся весь день 24-го. Пока наш авангард принимал бой, подошла вся русская армия; с нашей стороны войска князя Экмюльского поспешили на помощь к вице-королю; поле сражения осталось за нами; неприятель потерял 7–8 тысяч человек; наши потери – 2000 убитыми и ранеными; генерал Дельзон убит; мы нашли трупы двух русских генералов; 250–300 пленных остались в наших руках. Напишите также, что 25-го числа армия встала на позиции; русская армия была напротив, в одном лье за Малоярославцем; 26-го мы пошли вперед, чтобы атаковать ее, но она отступила; князь Экмюльский отправился за ней, но холод и необходимость избавиться от раненых, находящихся при армии, побудили императора идти на Можайск, а оттуда на Вязьму. Поэтому необходимо, чтобы герцог немедленно написал коменданту Вязьмы и отозвал отряд, посланный в Юхнов. Неприятельская пехота со времен Москворецкого сражения сильно ослабла, в ней осталось не больше 15 000 старых солдат, но они набрали казаков, и эта кавалерия, хотя и неопасная, сильно утомляет.
Рекомендуйте герцогу д'Абрантесу не отправлять экипажей без раненых и больных и приготовиться к движению, которое, как только его сменят, приведет его в Вязьму. Предупредите его, что герцог Эльхингенский[31] пошел в Вязьму короткой дорогой.
Напишите маршалу Виктору примерно то же самое о сражении и шифром – что намерение императора состоит в движении к Вязьме. Движение на Ельню было бы полезно, нужно направить нам навстречу в Вязьму как можно больше провианта и отправить из Ельни в Дорогобуж всё, что было направлено в Ельню.
Наполеон».
«Дорогой друг. Я получил твое письмо от 9-го числа. Все подробности о маленьком короле, которые ты сообщаешь, доставили мне много удовольствия, а слова о твоих чувствах, которые ты так прекрасно выражаешь, потому что они искренние и чистые, как ты сама, очень меня порадовали. Возможно ли, чтобы моя любовь к тебе усилила все твои добрые качества! А уважение, какое они всем внушают, от них неотъемлемо. Новости ты узнаешь из Бюллетеня. Я приближаюсь к тебе и подумаю о том, чтобы вызвать тебя в Польшу, если здоровье позволит тебе совершить столь дальнее путешествие. Adio, moi doulce amore[32]. Безраздельно твой, Нап.
PS: Напиши вице-королеве, что вице-король дал прекрасное сражение, отличился и чувствует себя хорошо».
13
Как только 9-й корпус вышел из Смоленска на помощь маршалу Сен-Сиру, атакованному под Полоцком, его квартиры тотчас занял гарнизон, и для нахлынувших в город раненых совершенно не осталось места, все госпитали были переполнены. Между тем наступившие холода сделали ночевки на биваках невозможными; военный комиссар Луи-Гильом де Пюибюск сбивался с ног, пытаясь всех разместить. А тут еще пошли слухи о каком-то сражении в окрестностях Москвы, которое начали русские, – неприятель становится дерзок! Похоже, мы с ним поменялись ролями.
Из Москвы прислали приказ императора ускорить ремонт укреплений Смоленска, но это ничего не значило: Наполеон часто отдавал подобные распоряжения для маскировки своих истинных намерений, чтобы отвести глаза врагу. Следом за этим приказанием, впрочем, пришло официальное известие о том, что император покинул Москву вместе с армией, однако куда он пошел и по какой дороге, там указано не было. Это тоже неудивительно: передвижения войск следует держать в секрете, тем более что граф Платов, которого считали
