Эта жестокая грация - Эмили Тьед
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, он в аптеке. Почему ты…
Алесса вышла за дверь прежде, чем он закончил свое предложение.
Ей следовало бы дождаться Данте, но отчуждение матери и тоска в глазах отца гнали ее прочь. Она хотела найти Адрика, хотела избавиться от страха, – убедиться, что не потеряла всех.
Девушка завернула за очередной угол и чуть не столкнулась с группой членов Братства, облаченных в белые мантии и столпившихся перед аптекой.
Прикрывая лицо рукой, словно защищаясь от яркого света, Алесса бросилась в узкий переулок между аптекой и лавкой портного по соседству.
В кои-то веки Богиня оказалась на ее стороне. Адрик стоял на заднем дворе, держа в руках пустой ящик. Они заполняли весь крошечный, огороженный задний двор, перевернутые и расставленные неровным полукругом.
Адрик разинул рот.
– Что ты здесь делаешь?
– Мне нужно с тобой поговорить.
– Нет. Ты должна уйти. Сейчас же.
Алесса нащупала печенье и вытащила его вместе с россыпью крошек.
– Кто заказал их вчера в пекарне?
– Не помню, – Адрик побледнел.
– Это ты начинил ядом папино лимонно-вербовое печенье или его добавили уже после тебя?
Адрик потянул себя за волосы.
– Я могу объяснить, но не сейчас. Ты должна уйти. Все не то… – Он дернул головой при звуке голосов, доносившихся из магазина, и его тело напряглось.
– Что с тобой не так?
– Я приду в Цитадель вечером, обещаю. Пожалуйста. Просто уходи.
Тревога Адрика перевесила ее гнев, и Алесса убежала, засовывая смятый носовой платок обратно в карман.
Перед аптекой членов Братства не обнаружилось, но Алесса каждого прохожего считала врагом независимо от того, смотрели те в ее сторону или нет. Люди видели только то, что хотели, а потому не обращали внимания на ненакрашенную девушку в простой одежде, хотя из-за тревожного состояния у нее складывалось впечатление, что на нее падает яркий свет, притягивающий злобные взгляды.
На улице было слишком многолюдно, и, пока Алесса размышляла, стоит ли вернуться в пекарню или попытаться отыскать Данте неподалеку от его прежнего места обитания – у «Бочки», краем глаза уловила фигуру в квартале от нее. Он шагал в противоположном направлении, и ее смутило то, с какой легкостью она выцепила взглядом знакомый затылок в толпе.
Алесса позвала его по имени, но Данте не обернулся. Зато отозвались другие.
И ей пришлось его догонять.
Пока она уворачивалась от прохожих, пытаясь удерживать его в поле зрения, Данте столкнулся плечом с мужчиной, направляющимся в другую сторону, и они набросились друг на друга, как уличные кошки, ищущие драки.
У одной из придорожных лавок на нее украдкой глянули две женщины, и они не торопились отвлекаться на других, потому Алесса, желая раствориться в толпе, опустила капюшон и потеряла Данте из виду.
Она почти что проскочила мимо узкого переулка, но ее вовремя остановил голос Данте, который спорил с человеком в белой мантии.
Перепуганная, Алесса скользнула за кучу бочек и принялась наблюдать за ними сквозь узкую щель.
Собеседник Данте был высоким, с широкой талией и коротко стриженными волосами. Не Айвини. Ее охватило облегчение, но длилось оно недолго.
– А мне-то что с этого? – Мужчина усмехнулся, и Данте саркастично прокомментировал его язвительный вопрос, но большую часть ответа заглушили крики из-за перевернувшейся тележки позади нее. Она уловила лишь одно слово.
«Убью».
Перед ее глазами засверкали звезды.
Это была угроза… или обещание?
Мужчина сжал кулаки.
Данте достал кинжалы, обхватив их за рукояти.
Алесса затаила дыхание.
Оба мужчины, казалось, готовились нанести удар, воздух между ними буквально потрескивал от напряжения, но долгое время никто не двигался и ничего не говорил.
Наконец, Данте с усмешкой убрал клинки в ножны.
– Vai a farti fottere[21].
Пожилой мужчина сплюнул на землю и попятился назад, так пристально смотря на Данте, что не заметил Алессу, когда проходил мимо.
В ней нарастал гнев, накатывающий подобно волнам.
Ее равнодушная мать не захотела прощаться с ней, брат готовился к некой встрече, пока поблизости слонялось Братство, а теперь еще и Данте в темном переулке заключал сделку с одним из людей Айвини? Секреты нагромождались один на другой.
Ей некуда было идти. И она не покинет этот переулок, пока не добьется хоть какого-нибудь вразумительного объяснения.
Данте стоял к ней спиной, когда Алесса вышла на открытое пространство. Она смотрела на него, желая, чтобы он заметил ее, съежился от стыда или объяснил, что, во имя Богини, здесь происходит.
Не подозревая о ее присутствии, он отвел руку назад и ударил кулаком по стене с силой, способной раздробить каждую кость.
Дрожь сотрясла все его тело, и он ударил снова. И еще раз. И еще. Каждый удар наносился быстрее, сильнее, и с каждым ударом на землю сыпалась штукатурка.
Она вскинула руку ко рту.
Его рука. Он собирался уничтожить ее, если уже этого не сделал.
Алесса шагнула вперед. Чтобы остановить его. Или накричать на него. Она не знала.
Ее нога случайно ступила на разбитую бутылку.
Данте повернулся так стремительно, что у нее не хватило времени даже пискнуть.
Его глаза вспыхнули, пугающие своей яростью, и две блестящие молнии пронзили ее живот.
Ее губы приоткрылись в судорожном вздохе. Она посмотрела на его кулаки, сжимающие рукояти клинков, что теперь торчали из нее.
Кровь вытекала сквозь его пальцы.
С прерывистым вздохом Данте вытащил лезвия. Оружие со звоном упало на землю.
Ее защитник. Ее убийца.
Алесса выдохнула его имя, и ее ноги подкосились.
Двадцать шесть
Piove sul bagnato.
Пришла беда – отворяй ворота.
Дней до Диворандо: 19Данте поймал ее, оседая на колени, чтобы замедлить ее падение.
«За что?»
Мир сузился до колыбели в его руках, пока по всему телу растекалась боль от предательства.
Алесса искала ответы в его лице, но находила только ужас.
Губы Данте шевелились в беззвучном: «Нет-нет-нет».
«Не подкрадывайся ко мне».
Он предупреждал ее. И не один раз.
Она не слушала.
В конце концов, никакой прославленной героической смерти.
Данте положил ее на землю, обхватывая за шею так, что ее голова едва ли касалась камня.
Следовало предупредить его, чтобы он прикасался к ней осторожнее, но тьма сгущалась.
Он склонился над ней, своей тенью заслоняя солнце, и она вскрикнула от нового импульса жгучей боли.
Неужели Данте снова пырнул ее ножом?
Нет. Он давил на ее раны, качая головой, словно спорил с собой о том, насколько серьезны ее повреждения, но в его глазах отражалась правда. Волк наносил удары, чтобы убить, и никогда не промахивался.
А некоторые травмы были неизлечимы.
Данте бросил свои попытки остановить кровотечение и взял ее руки в свои, так густо покрытые ее кровью, что создавалось впечатление, будто он тоже надел перчатки.
Она не вырвалась бы из его хватки, даже если бы попыталась.
«Я держала его за руку».
Он вспомнил.
Данте попытался стянуть с нее перчатки, но вымокшая кожа сопротивлялась. Хорошо. Ему не стоило этого делать. Она стиснула свои пальцы, но ей не хватило сил, чтобы остановить его. Грубые ладони прижались к ее нежным рукам, и Данте переплел
