Эта жестокая грация - Эмили Тьед

меня ужином, – вяло возмутилась она, фыркнув.

Молодой человек вздохнул, и его мышцы напряглись; он двигался невероятно резко, ощупывая ее под плащом и пытаясь отыскать в карманах юбок ключ.

Уткнувшись лицом в рубашку Данте, Алесса вдохнула его запах. Поступок казался совершенно нормальным, хотя он, если задуматься, таковым не являлся. Однако ее сложно винить. Какая бы магия ни исцелила ее раны, она не восполнила утраченную кровь, и дефицит сказывался на ее и без того слабом контроле над импульсами.

– Упс, – пробормотала она, поднимая голову. – Немного кружится голова.

Данте не ответил, быстро и прерывисто дышал, постоянно озираясь назад, пока открывал и запирал ворота. Это был не тот парнишка, что дразнил ее пикантными романами или предлагал обнять ради спасения мира. На его месте очутилось загнанное животное, которое она видела на своем балконе в ту ночь, когда привела его к себе домой.

Он боялся ее. Конечно. Все боялись. Она причиняла мучительную боль всякому, кто подходил слишком близко, и, испытав ее, он не сможет избавиться от страха.

– Прости. – Она засунула руки в карманы. – Я больше не прикоснусь к тебе.

– М-м? – Он моргнул, глянув на нее. – Нет. Это не… не… Мне нужно нести тебя?

– Расслабься, – ответила она и, по ее мнению, уверенно махнула рукой. – Я могу идти. – Она, конечно, сомневалась в этом, но продолжала двигаться вперед.

Ее беспокоило кое-то еще. То, почему она злилась или чему хотела найти объяснение. Мысли противились попыткам собрать их в кучу, но, как только Данте запер за ними ворота, ей удалось ухватиться за одну из них.

– Кто был этот человек? И почему ты с ним спорил?

Данте напрягся.

– Это не имеет значения.

– Еще как имеет. Ты встретился с одним из подельников Айвини, который хочет моей смерти, а после чуть не убил меня. Я хочу знать, что происходит.

Он к тому же исцелил ее, что ставило под сомнение все доводы, но Данте, казалось, хотел избежать этой темы.

– Он приютил меня после смерти моих родителей. Сказал толпе, что ребенка можно исправить, и позаботится об этом сам. Знаешь, чтобы спасти мою бессмертную душу. – Данте подтолкнул Алессу вперед, положив руку на поясницу. – В ночь нашей с тобой встречи я заметил его в толпе. Минуло много лет, так что я не был уверен, узнал ли он меня, но решил заставить его держать рот на замке, чтобы никто не узнал. Вот и весь мой план. – Данте открыл последние ворота и вложил ключ ей в руку. – Запри за собой ворота.

Почему это прозвучало как прощание?

– Ты не пойдешь?

– Я… – Он провел пальцами по волосам. – Я должен… Не могу…

Человек, который, не моргнув и глазом, сражался с противниками вдвое крупнее него, смотрел на разъяренных Фонте сверху вниз и не избегал девушки, чьи руки несли боль и смерть, колебался, потому что она знала его секрет.

– Данте, я никому не расскажу.

Он рвано выдохнул.

– Ты знаешь, что произойдет, если это всплывет?

Гиотте в Цитадели. Крыса на кухне. Разъяренная толпа, горящие факелы и вилы наготове. Ей повезет, если ее не отправят на костер вместе с ним.

Его глаза сверкнули.

– Выбирай своего чертового Фонте, оставайся в Цитадели и забудь, что когда-либо встречала меня.

– По крайней мере, вернись за своими вещами, – произнесла она мягко.

– Куплю новые.

– Пожалуйста. Давай поговорим.

– Нам не о чем говорить.

Слишком много всего произошло, слишком быстро. Он ускользал, а она даже не успела выяснить, что случилось и кто он такой. «Мне, черт возьми, требовалась минутка».

– Иначе моя кровь снова будет на твоих руках, – выдавила она. – С семидесятипроцентной вероятностью я рухну на лестнице на полпути, покачусь вниз, переломаю кости и расколю череп, а тебя не будет рядом, чтобы исцелить меня, и я умру в луже собственной крови второй раз. Какой трагический конец сегодняшней истории выживания.

Данте продолжал свирепо таращиться на нее, но за гневом и страхом пряталось что-то еще.

Возможно, теплилась надежда.

– Пожалуйста? – Алесса, прислонившись к воротам, подняла дрожащую руку к лицу. Несправедливо было бить его в слабое место, но отчаянные времена требовали отчаянных мер.

Данте сполоснул кинжалы в раковине, вытер их чистой тряпкой, а затем снова вымыл и высушил и только потом вернул их в ножны.

Он метался по покоям Алессы, пока та принимала ванну. Носился из угла в угол, когда она выглянула из-за ширмы, прежде чем переодеться.

Данте – гиотте.

Тот, кого едва ли считали человеком.

Одержимый демоном, эгоистичным и жестоким до глубины души.

Она должна его бояться. Ненавидеть. Все должно было измениться.

Но этого не произошло.

В том переулке гиотте взял ее за руки, чтобы спасти, не зная, выживет ли сам после отчаянной авантюры. А когда она нуждалась в этом больше всего, гиотте, рискуя своей гордостью и безопасностью, обмотал голову нелепым шарфом и обнял ее.

Со дня их встречи Данте всеми силами пытался убедить ее, что он жестокий, злой и холодный, но его действия говорили об обратном. Он был гиотте, но все равно оставался Данте. И он не выбирал свою судьбу, равно как и она.

Алесса обнаружила, что он пытается оттереть ее кровь. Услышав ее шаги за спиной, Данте бросил рубашку в раковину и оперся руками о столешницу.

– Я обещаю, что никому не расскажу, – начала она с невозмутимым спокойствием человека, приручающего рычащую собаку. – Но я должна кое-что знать.

Он не обернулся.

– В сказках говорится, что гиотте – демоны, маскирующиеся под людей. – Она сглотнула. – Это правда? Ты… выглядишь иначе? Под кожей?

– Ты спрашиваешь, есть ли у меня рога?

Именно об этом она и спрашивала, но что-то подсказало ей не соглашаться с этим.

– Нет, – вздохнул он. – Никаких рогов. Никакого хвоста. Никаких когтей. Это просто я.

Алесса со свистом выпустила воздух. Не чудовище, по крайней мере, не больше, чем она. Девушка в мгновение ока приняла решение.

– Никто больше не должен знать.

Данте выглядел скорее раздраженным, чем благодарным.

– Кто-то уже знает. Как думаешь, почему я ему угрожал? Он знает, что я в городе, и это паршиво. А если узнает, что я в Цитадели, все деньги мира не заставят его замолчать. Одно дело – дать сбежавшему гиотте разгуливать на свободе, и совсем другое – позволить ему спать на диване Финестры.

– Тогда позаботимся о том, чтобы он не выяснил. Данте, пожалуйста. Ты не можешь уйти. Не сейчас, не когда я узнала, как много у нас общего…

– Общего?! – выплюнул Данте. – Что у нас общего?!

– Много чего. Во-первых, мы оба понимаем, каково это, когда тебя ненавидят и боятся. У нас обоих есть дары, о которых мы не просили.

– Дар, – усмехнулся он. – Вот это я понимаю – дар.

– Ты можешь исцелять. Мой дар лишь убивает.

Его пальцы сжались на фарфоре.

– Мой убил многих.

Алесса крепко зажмурила глаза.

– Вот почему убили твоих родителей.

– Да. А твоим доплачивают за рождение благословленной Финестры. Как я уже