Эта жестокая грация - Эмили Тьед

попыталась придумать колкость или остроумный ответ, но зубы стучали слишком сильно, чтобы она могла сказать хоть слово.

– Черт возьми, я претендую на прерогативу телохранителя. Идем. – Схватив Алессу за запястье, Данте потащил ее за собой.

Тепла на кухне было недостаточно. При каждом вздрагивании с ее мокрых юбок на пол сыпались мелкие льдинки.

Данте атаковал их, ожесточенно смахивая слои слежавшегося льда.

– Не хочу тебя огорчать, но смерть от переохлаждения не поможет Саверио.

Она проглотила внезапный комок в горле.

– А вдруг.

Он окинул ее взглядом.

– Ты же не веришь в это.

– Другие верят.

Данте заметил флакон в ее руках.

– Что это?

Алесса заколебалась.

– Духи моей матери.

Данте, выхватив его из ее онемевших пальцев, откупорил и потер ободок пальцем, прежде чем поднес к губам.

– Нет! – Она попыталась выхватить флакон.

Он спрятал его за спину.

– Что в нем?

Она стиснула зубы, но ее нижняя губа дрожала.

Данте вылил содержимое в горшок с миниатюрным лимонным деревцем и отшвырнул пустую тару на землю. Он готовился отругать ее, хотя Алесса не понимала, каким образом вина за желание брата отравить ее пала на нее. Но, судя по выражению его лица, он хотел причинить боль кому угодно, а она оказалась рядом.

Потому Алесса лишь слабо выдавила:

– Мне нравится это дерево, – и разрыдалась.

Бормоча ругательства, которые почему-то звучали сочувственно, Данте прижал ее к своей груди, и она вцепилась в него, отчаянно нуждаясь в тепле его тела, просачивающемся сквозь слои холодной, промокшей одежды. Правда хлынула из нее нескончаемым потоком: о том, как тысячи ошибок в ее жизни нагромождались друг на друга, как Адрик перечислил их, доказывая тем самым, что она не справилась ни с одной задачей. Как каждое смущающее событие и каждая ошибка детства превратились в свидетельства, которые против нее использовал тот, кто – как ей, по крайней мере, казалось – будет поддерживать ее несмотря ни на что. Как Айвини украл последнего члена ее семьи, но именно ее недостатки позволили ему сделать это.

Девушка чувствовала, как напрягались мышцы на спине Данте, он старался сохранить над собой контроль, дабы не броситься догонять Адрика, но Алесса вцепилась в его рубашку мертвой хваткой и держалась из последних сил. Если он сейчас ее оставит, она развалится на куски.

– Вдруг он прав? – спросила она. – Может, мне не суждено спасать. Богиня верила в меня, но я этого не заслужила. Все это поняли, кроме меня. Ты сам это сказал. Боги отказались от нас… или, по крайней мере, от меня.

– Теперь ты меня слушаешь? – удивился Данте. – Люди вроде Айвини зарабатывают на жизнь обманом, они убеждают напуганных агнцев, что знают все ответы, вот только чем громче вещает человек, тем он глупее.

– Это не значит, что он не прав.

– И не значит, что прав. Ну же, дай мне попробовать.

А у нее оставался выбор? Он когда-нибудь у нее был?

– Ты слишком много думаешь. – Данте пальцем в перчатке приподнял ее подбородок. – Только болтаешь, да? Предлагать у тебя смелости хватает, а как доходит до дела, прячешься в кусты?

У нее перехватило дыхание.

– Не искушай меня.

– Искусить я тебя и пытаюсь. Ты сказала, что я могу стать лучше, так позволь мне попытаться.

– И все так же продолжаешь уверять меня, что ты не герой. – В сердце Алессы что-то затрепетало: надежда, страх или нечто совсем новое.

– Не герой. – Уголок его рта приподнялся в улыбке. – А вот ты героиня. Я просто прошу девушку подержать меня за руку.

Тридцать

Come la cosa indugia, piglia vizio.

Кто не рискует, тот не выигрывает.

Дней до Диворандо: 18

На следующий день Алесса с головой погрузилась в тренировки, которые проходили столь же хорошо, как и занятия перед их выходным – если можно было так называть околосмертный опыт и предложение брата покончить с собой. И она не единственная, кто вышел из ступора, лишь увидев парад тележек со льдом во дворе.

Йозеф запланировал сюрприз, о котором слишком долго распинался, пока они пожирали глазами манящие угощения.

Остальные почти не обращали на его слова внимания, рассматривая десерты из семейной джелатерии Йозефа, но Алесса сдерживалась. Из вежливости. И из-за страха перед предстоящим вечером, когда Данте подвергнется пыткам, – ужас стремительно пересилил надежду на то, что он сможет ей помочь.

Однажды он избежал смерти от ее руки. Но это не означало, что у него получится снова.

Йозеф раскраснелся от гордости, наблюдая за тем, как его коллеги Фонте выбирают сладости.

– Всегда считал, что о человеке многое можно сказать по его любимому вкусу.

– А? – удивилась Алесса.

– Я обычно выбираю ваниль. – Он выжидающе посмотрел на нее.

– Потому что ваниль… – Что-то подсказывало ей, что «скучная» – неправильный ответ.

Он улыбнулся, как будто предлагал ей решение головоломки.

– Тонкая, но сложная.

– Разумеется. – Алесса выбрала темный шоколад и малину и терпеливо ждала, пока Йозеф возьмет миску с лакомством у обеспокоенного мороженщика и передаст ей. – Расскажи больше. – До этого у нее не было возможности поговорить с ним тет-а-тет, и если обсуждение замороженных десертов поможет ему открыться, она готова внимать.

– Большинству людей кажется, что у ванили невыраженный вкус, но на самом деле он очень тонок. Нотки варьируются в зависимости от того, где добываются стручки и как они приготовляются перед измельчением. – Йозеф улыбнулся своей наполовину полной миске, благодаря его дару у лакомства не наблюдалось признаков таяния. – Я немногословен, знаю, но мне нравится думать, что я куда сложнее, чем люди думают.

Алесса задумчиво кивнула.

– Что мой выбор говорит обо мне?

Йозеф покраснел.

– Я не могу предполагать, Финестра.

Алесса вздохнула.

– Тогда Нина. Страччателла?[22] Дай угадаю: милая, но непоследовательная?

Йозеф озадаченно моргнул.

– Я слишком хорошо ее знаю. Это было бы несправедливо.

– Нельзя сообщать об умении охарактеризовать личность по мороженому, а потом молчать, Йозеф. – Алесса через комнату глянула на Данте, и пусть Йозеф представлялся ей самым скучным парнем из всех, даже он заметит ее жалкое любопытство, если она не проявит осторожность. Пришлось остановиться на более безопасном варианте. – Что выбрала Камария?

– Мятный шарик и шарик латте, но она всегда заказывает разное.

Алесса задумалась.

– Хм. Дай попробую. Я бы сказала, что она жаждет впечатлений и приключений и ненавидит скуку.

Глаза Йозефа блеснули.

– Согласен.

– А это весело. Что насчет Калеба.

– Клубника со сливками. Я его пока не раскусил.

– Нас таких двое. Нежный. И милый. – Алесса пожала плечами. – Да, у меня ничего.

Они ненадолго оставили эту тему, и каждый из них погрузился в собственные мысли.

– Лимонный, – выдал вдруг Йозеф.

– Прошу прощения?

– Выбор синьора Данте. Если тебе интересно. Или нет.

– И вовсе не интересно. – «Кажется, я слишком яро протестую». – Что лимон говорит о человеке? Кислый нрав?

Йозеф прикинулся обиженным.

– Лимон не кислый, он терпкий. Совсем не то же самое. Кулинарный раздел газеты назвал наш лимонный вкус почти идеальным сочетанием терпкости и сладости: притягательный, многослойный, сложный. Сердце Саверио в каждом шарике. Классика. Наша семья на его усовершенствование потратила годы. Самый любимый вкус.

Алесса облизнула мороженое