Эта жестокая грация - Эмили Тьед
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алесса опустилась на стул. Рядом. Потому что могла наконец это сделать, и ее пульс больше не зашкаливал в его присутствии. Ладно. Почти не зашкаливал.
Ее терзала мысль, что гиотте бродят на свободе. Возможно, это несправедливо – если один гиотте не был злым, разумно предположить, что и остальные от него не отличались, – но трудно избавиться от многих лет убеждений.
Но тем не менее она взяла книгу из ближайшей к ней стопки и начала перелистывать страницы. Перчатки затрудняли задачу, поэтому, сделав короткую паузу, чтобы насладиться новизной ощущений, сняла их и продолжила.
Глухой удар по стене между библиотекой и комнатой Фонте заставил ее подпрыгнуть.
Через двадцать минут ей снова придется их пытать.
Данте был уникальным или, по крайней мере, исключительным, благодаря ему у нее получалось обуздать разрушительную силу ее дара, но это не означало, что выйдет с другими.
– Что ты делаешь? – поинтересовался Данте, когда она набрала полные легкие воздуха и задержала его на счет три.
– Глубокое дыхание. Я лучше контролирую силу, когда спокойна, поэтому практикую успокаивающие стратегии. – Она выдохнула, выталкивая воздух, пока ее грудь не опала.
– Ты не бываешь спокойной.
Еще один глубокий вдох.
– Отсюда и проблемы.
Удерживая книгу одной рукой, Данте протянул другую, не оглядываясь.
– Дай сюда.
Ее тело, казалось, не осознавало, что они просто практикуются, особенно когда он, устав держать их сцепленные руки на весу, положил себе на колени.
Только сосредоточенность Данте на своей задаче спасала Алессу от необходимости объяснять, почему по ее шее пополз румянец.
Возобновив поиски слова «гиотте», она нашла один пример, положила закладку и перешла к следующему.
Данте лениво сжимал и расслаблял пальцы в ее ладони, посылая молнии по ее руке вверх.
Это была шутка? Испытание? И как ей в таких условиях фокусироваться на чтении?
Данте наклонился ближе к странице и, сосредоточенно насупившись, приступил большим палец неторопливо выводить круги на ее запястье.
Книга Алессы, возможно, вспыхнула бы пламенем от того, с каким удовольствием она сейчас ее читала.
– Осторожно, – предупредил Данте, лишь отчасти обращая на нее внимание. – Ты вызываешь всплески напряжения.
Она отдернула руку и подскочила на ноги, пытаясь поймать стул прежде, чем тот опрокинется назад.
– Пора идти. Нам нельзя являться последними.
В тренировочном зале Данте наблюдал за происходящим со своего обычного места у стены. Проверял свои кинжалы и отводил взгляд всякий раз, когда Фонте корчились от боли. В этом был весь он. Наблюдение за муками других доставляло ему больше неудобств, чем собственные страдания.
Приблизился Калеб, и Алесса коснулась его ладоней, выискивая на его лице хоть какой-нибудь признак того, что на этот раз все было иначе. На его лице отражался то ли страх, то ли замешательство, то ли недоверие, но руки он не отдернул.
Данте опустил подбородок в едва заметном одобрительном кивке.
– В чем дело? – спросил Калеб. – Почему на этот раз лучше?
Только Калеб мог злиться на то, что не почувствовал боли.
Алесса пожала плечами.
– Тренируешься?
Наступила самая сложная часть.
– На этот раз я попытаюсь воспользоваться твоей силой.
Глубокий вдох, наполняющий жизнью ее дар, и волосы Алессы взметнулись вверх, подобно наэлектризованному облаку, потрескивая от силы Калеба.
Он вырвался на свободу.
– Извини, – произнесла Алесса, но не смогла скрыть своего восторга. Калеб хмурился, а не кричал. Прогресс.
Девушка воздержалась от ликования, но к завершающему кругу окончательно убедилась, что справлялась куда лучше. Она научилась укрощать жажду быстрее и полнее и ощутила себя наконец капитаном корабля, а не пленницей, привязанной к мачте.
– Сегодня все прошло хорошо, не так ли? – уточнила Алесса, когда занятия кончились. Она, стоя на одной ноге, обувалась за пределами тренировочного зала.
Данте утвердительно хмыкнул.
Взглянув на него, она потеряла равновесие. Зацепившись пальцем за задник туфли, она не смогла вернуть ногу на пол, поэтому выбросила свободную руку вперед, чтобы удержаться, но, неправильно оценив расстояние, ударила ею по стене. Поморщившись, Алесса осмотрела свой пульсирующий сустав.
Данте опустился на корточки и с раздраженным вздохом сжал ее пальцы в своей руке. Его черты исказила еле заметная мука, но выражение на лице прояснилось, как только исчезли последние остатки ее боли.
– Вот. Постарайся быть осторожнее, – сказал он. – И не злись за то, что исцелил тебя.
– Ты сказал, тебе больше не больно!
– Не больно. Если ты не ранена. Когда ты используешь мою силу, я это чувствую. – Он, похоже, только сейчас понял, что по-прежнему держит ее за руку, и тут же отпустил.
– А. Верно. В этом есть смысл. В таком случае помоги встать. – Девушка подняла руки, и Данте поставил ее на ноги. – Прикосновения – это только начало, но мне нужно использовать их дары. Ты видел, что случилось с Калебом.
Данте ухмыльнулся.
Она погрозила ему пальцем.
– Нехорошо.
– Не устану повторять, что я не хороший человек.
– А я не устану повторять, что не верю. Разве не ты взялся за эту работу, потому что я плакала?
– Это говорит о моей слабохарактерности, а не о святости. – Данте потер заросший щетиной подбородок. – Была и другая причина. Если где и можно найти нужную мне информацию, то только здесь.
– Так вот почему ты шастал здесь в вечер приема?
Данте застенчиво дернул себя за ухо.
– Попался.
Он больше никому не доверял приносить ей еду, поэтому по пути наверх они заглянули на кухню. Данте захватил несколько прикрытых тарелок, и Алесса поспешила следом за ним и за запахом чеснока и панчетты, от которого ее рот наполнился слюной.
– И все-таки, как мне практиковаться дальше? – настаивала Алесса, отпирая дверь комнаты. – Это все равно что пытаться нарисовать то, чего никогда не видел.
Данте поставил поднос на стол, нахмурившись.
– Как звучит та старая пословица? – продолжила Алесса. – О слепцах и слонах? Она про меня, когда я пытаюсь разобраться с дюжиной ощущений за те полсекунды, что чувствую силу, и при этом никого не убив.
– Но, когда ты ее используешь, ощущения другие, так?
– Вроде того. Похоже, я по умолчанию высасываю дар – у них, по крайней мере, – из-за чего приходится себя останавливать. С тобой все не так… интенсивно? Погоди, это неправда. В переулке было довольно жестко.
– Потому что ты умирала. Тебе нужна была моя сила. – Данте расставил тарелки и разложил столовое серебро, а Алесса принесла охлажденную бутылку лимончелло. – Я не знаю, как с ней работать, пока ты цела и невредима.
Вкус пасты на мгновение отвлек Алессу – у нее возникла занимательная мысль, что даже самая соблазнительная еда не могла завладеть ее вниманием надолго.
– Если бы я сломала палец…
– Не травмируй себя. Ешь.
– Я могу практиковаться с целительным даром, только если мне больно.
– Нет. Я не одобряю.
Она пнула ножку стола, но только поцарапала носок домашней туфли.
– Сломанный палец на ноге? – монотонно произнес Данте.
– К сожалению, нет. – Алесса прищурилась, прежде чем потянуться к
