Эта жестокая грация - Эмили Тьед

– Что ты… – Данте отпрянул, чтобы очутиться вне зоны ее досягаемости. – Не надо вонзать в себя кинжал!

– Я просто уколю палец.

Он пригвоздил ее взглядом.

– Я позволю тебе истечь кровью до смерти.

– А вот и нет. Дай их мне.

Молодой человек оттолкнул ее руку и вышел из-за стола. Она, сделав ложный выпад влево, прыгнула вправо, но ее юбка зацепилась за угол столика. Данте не позволил ему опрокинуться, однако маленькая статуэтка соскользнула с края и приземлилась ей на ногу, острым углом пронзив кожу.

То ли хохоча, то ли плача, Алесса надавила другой ногой на раненую.

– Вот, – процедила она. – Я все равно ранена. Я выиграла.

Он уставился на нее.

– Поздравляю.

– Нравится тебе это или нет, но мы делаем это.

На этот раз он смирился с поражением.

– Помни, полегче…

Оторвавшись от капающей на ковер крови, она взяла его за руки.

Боль исчезла, рана затянулась, и Алесса замерла с приоткрытым ртом и затаила дыхание, пока Данте потирал виски.

– Ты в порядке? – спросила она. – Сядь, чтобы не упасть.

Данте махнул рукой, как бы протестуя, но, сделав неуверенный шаг вперед, снова вытянул руки, чтобы удержаться на ногах. Осторожно, чтобы не коснуться его обнаженной кожи, Алесса подвела его к дивану. Он сел и несколько раз моргнул, пытаясь сфокусироваться хоть на чем-то.

– В порядке. Просто голова кружится.

– Прости.

– Перестань извиняться. И расслабься в следующий раз.

– Ты уверен, что с тобой все хорошо?

Видимо, так оно и было, потому что он заметил, как она потянулась к его кинжалу, и поймал ее за запястье.

– Я не позволю тебе себя ранить.

– Тогда как мне практиковаться?

– Я что-нибудь придумаю.

– Порез от бумаги?

Данте уронил голову на руки.

После нескольких раундов того, что Алесса называла тренировкой прикосновений, Данте развалился в своем кресле с историей охоты на гиотте, в то время как Алесса изо всех сил старалась не беспокоить его своими метаниями по покоям.

Данте покосился на нее, прикрывая тяжелые веки от раздражения.

– Иди спать.

– Я не устала. – Ее тело, ее дело.

Меньше всего ей хотелось сейчас спать. Она желала отпраздновать это событие. Хоть как-то. За последние несколько часов не появилось ни порезов от бумаги, ни других травм, потому что Данте поклялся уйти, если она даже подумает о том, чтобы снова пораниться, поэтому вместо этого Алесса сосредоточилась на тонкой настройке потока энергии. Не так эффективно, как использование его дара, но у нее появилось время на изучение его реакций, и она научилась определять, когда он испытывает комфорт, – по напряжению в его руках и размеру его зрачков. Она познавала свою силу, изучая его. И хотела большего.

Больше Данте.

Хотела его дружбы. Секретов. Чувств. Прикосновений.

– Почитай книгу или что-нибудь еще, ладно? – Данте расправил плечи.

– Не могу. Я слишком взвинчена. – Впервые за много лет Алесса могла прикоснуться к кому-то и не причинить боли и каждый раз, делая это, думала о возможностях. Прикосновениях. Всех видов. Как она держится за руку, обнимается, кладет голову на плечо. И о других прикосновениях, воспоминаний о которых не было, но которых она желала.

Подобно животному, вышедшему из спячки, голодному и сосредоточенному на главной потребности, Алесса не могла перестать жаждать того, в чем ей так долго отказывали.

– Я сдаюсь. – Данте пометил свою страницу закладкой с кинжалом. – Не могу сосредоточиться, пока ты порхаешь по комнате.

– Я не порхаю.

Девушка прижала руки к бокам, чтобы, черт возьми, не порхать ими. Она могла бы не испытывать такого голода. И даже довольствовалась бы платонической дружбой – вполне возможно, – если бы могла свернуться калачиком в его объятиях и вспомнить, что под образом Финестры она все еще человек. Он уедет через несколько дней, а она трусила.

Даже обычная девушка не посмела бы невзначай попросить парня… что? Пообжиматься? Подержаться за руки по причинам менее благородным, чем спасение мира?

– Я никогда в жизни не слышал, чтобы кто-то так громко вздыхал, – простонал Данте.

Она покраснела.

– Прости. Это превратилось в дурную привычку.

– Вздыхать?

– Расхаживать взад-вперед. Я никогда не умела устраиваться удобно.

– Да разве это сложно? Перестань двигаться и засыпай.

– Возможно, легко тебе говорить. Отцу приходилось пеленать меня, чтобы я перестала дергаться и заснула.

– Давай проверим. – Данте потер виски. – Иди уже сюда и избавь меня от страданий.

– Очень смешно. Я не могу убить тебя, помнишь?

– Я не прошу убивать меня. Я мало на что гожусь, но у меня теплое тело. И мне хочется дочитать книгу. – Ее сердце екнуло, но ноги не двигались.

Данте опустил подбородок с выражением вечной муки на лице.

– Срок действия предложения истекает через десять секунд.

Алесса поспешила к нему.

Он был таким большим, что в огромном кресле места оставалось немного. Данте указал на треугольник свободного пространства между его бедрами, сделав вращательное движение пальцем, как будто она была самым сложным щенком в мире, который не поддавался дрессировке.

Алесса присела на краешек стула, сложив руки на коленях.

– Перестань думать так громко, – сказала она, радуясь, что не видит его лицо. – Я слышу, как ты мысленно смеешься надо мной.

– Такое ощущение, что ты сидишь на кровати из гвоздей.

Алесса скрестила руки на груди.

– Я давно этим не занималась.

– Чем это?

– Обжималась. Тискалась. Какое бы слово ты ни использовал.

– Я не использую ни одно из этих слов.

– Волки не обжимаются?

– Не с чопорными и капризными волчицами. Они кусаются.

Данте обхватил ее рукой за талию и притянул ближе, чтобы прижать к своей груди, перемещая до тех пор, пока она не оказалась в удобном для него положении. Другой рукой приобнял ее. Чтобы держать свою книгу.

– Ты можешь расслабиться? Когда ты такая напряженная, я ничего не вижу поверх твоей головы.

Алесса чуть расслабила мышцы, позволяя Данте уткнуться подбородком в ее макушку, но движение его груди слишком отвлекало, поэтому на страницах вместо букв она видела лишь закорючки.

– Почитаешь немного? – спросила она.

– Я и так читаю.

– Вслух. У тебя приятный голос, а мне давно не читали сказку на ночь.

Он крепче обнял ее и вернулся на первую страницу.

– На далеком острове в затерянном море луна и солнце отказались делить…

Данте напрягся, когда девушка слегка выгнула спину и приняла более удобное положение. Вероятно, захотел, чтобы она ушла. Но тут же вдохнул глубже, спокойнее, и Алесса не стала предлагать вставать.

Мускулистая грудь, конечно, не сравнилась с ее мягкими подушками, но она могла привыкнуть. Убаюканная теплом его голоса, пропитанного виски, Алесса закрыла глаза, и история начала разворачиваться под веками. Несчастная пара влюбленных, трагическая война на небесах.

Тепло его тела просачивалось сквозь ее ночнушку, согревая до глубины души и погружая в сладкую дрему.

– Ты там что, растаяла? – спросил Данте шутливым тоном.

– Не льсти себе.

– Не в этом смысле. – Он закашлялся от смеха. – Не знал, что человек может настолько обмякнуть.

– Ага, ну, у меня давно такого не было.

– Прости, что застряла со мной. Я новичок во всех этих… обнимашках.

Алесса, улыбнувшись, похлопала его по руке.

– У тебя отлично получается.

– Ты в