Эта жестокая грация - Эмили Тьед

– Массаж. Великолепен после драки, но оуч.

– Что это?

– Растирание тела от боли в мышцах. Тебе не делали массаж? А, точно. Конечно, нет.

– Ты платишь кому-то, чтобы тебе растирали тело? – Кого она обманывала, она сама заплатила бы, чтобы потереть его тело.

– Ради хорошего массажа я умолял, одалживал и крал. Есть одна девушка, живет над «Бочкой»… – Он покачал головой с легкой улыбкой. – Ароматические масла, чистые простыни и ее волшебные руки.

– Не нужно подробностей, спасибо. – Но образ, который он нарисовал, уже запечатлелся в сознании, и ее лицо вспыхнуло.

Данте прищурил глаза.

– Что происходит у тебя в голове?

Она вздернула подбородок.

– Вспомнила, как ты дрался на ринге. Меня тогда расстроило, что нечто настолько прекрасное вот-вот уничтожат.

Чего бы он ни ожидал, зря надеялся.

– Эм. Спасибо? – Телохранитель указал двумя пальцами сначала на ее глаза, затем на свои. – Сосредоточься. Я пытаюсь объяснить, как нечто некомфортное может быть приятным.

– А я пытаюсь объяснить, почему слова «приятно» и «больно» не сочетаются.

– Они могут. Просто нужен правильный пример. – Данте хватался за воздух, стараясь поймать неуловимый пример, и тогда его взгляд упал на стопку романов. – Возбуждение!

Ее щеки запылали так сильно, что волосы рисковали вспыхнуть следом.

– Я просила, без подробностей.

Он прикусил губу, чтобы не рассмеяться.

– Я о другом. Не отставай. Понимаю, ты уже давненько заточена здесь, но, полагаю, думала… о всяком. – Он бросил многозначительный взгляд на книги. – Итак. Как я уже сказал, некомфортно, но не неприятно.

Непроницаемое выражение застыло на ее лице. В тот момент в голове Алессы крутился миллион мыслей, но она не подавала виду.

Он щелкнул пальцами.

– Тренировки. Стоило начать с них.

– Вот уж действительно.

Он смеялся гораздо дольше, чем заслуживал.

– Ты знаешь, о чем я: эта приятная боль в мышцах после тяжелой тренировки. Неудобно, но приятно.

– Ладно, – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Твои ощущения что-нибудь из этого напоминают?

– Ну нет, – нахмурился он. Конечно, не напоминали. Он испытывал боль, и она не хотела знать деталей, но должна была понять их, если ей хотелось обрести надежду укротить свою силу. – Больше похоже на… жужжание. Или вибрацию. Больно только тогда, когда слишком… быстро? Интенсивно? Сначала из меня как будто дух выбило, но с каждым разом ощущения становились все незаметнее… больше похоже на мурлыканье.

– Чего ты зациклился на кошках?

Он усмехнулся.

– Думаю, ты напоминаешь мне одну из них.

– Потому что я милая и привлекательная?

– Нет, дело не в этом.

– Загадочная и грациозная?

– Однозначно нет. Вероятно, потому, что вы никогда не сидите спокойно и тебя явно раздражает, когда в твоем присутствии читают.

Девушка хмыкнула, вытащила из-под себя ноги, чтобы свесить ступни, и едва касалась пальцами пола.

– Большинство стульев слишком высоки для меня. Неудобно.

– Оправдания, оправдания. В общем, когда прикасаешься ко мне, думай как кошка.

Ничто не оправдывало возникший у нее в голове яркий образ: как она, густо подведя глаза подводкой, по-кошачьи кралась к нему, покачивая бедрами, – но она не смогла от него избавиться.

Данте рассеянно похлопал себя по колену.

– Это как растяжка. Если дернешь чью-то руку назад, можешь обеспечить вывих. Нужно расслабиться, остановиться в точке наивысшей боли. Скорость и сила имеют значение. Например, соприкоснуться лбами – нормально, но, если сделать это слишком резко, тебя могут вывести из строя. Понимаешь, о чем я?

Она приподняла брови.

– Ты бодал людей?

– В некотором смысле. Не думай о силе, сосредоточься на прикосновениях. Сейчас ты не ранена, и тебе от меня ничего не нужно.

Существовало ли более лживое предложение?

Алесса глубоко вздохнула.

– Обещай мне, что прекратишь, если будет чересчур.

– Клянусь своей жизнью. – Данте провел руками по столу.

– Не разрешаю.

Двое из ее Фонте выдержали два касания, но никто не вынес больше четырех.

Алесса закрыла глаза и собралась с духом. Не брать, не использовать, не красть. Просто прикоснуться.

Алесса перегнулась через спинку дивана так, чтобы щека оказалась на расстоянии ладони от приоткрытых губ Данте, и затаила дыхание, пока кожу не согрел успокаивающий поток воздуха.

Она была выжата, как мокрая тряпка, – физически и морально. Они тренировались часами, и ей требовался отдых, но каждый раз, устроившись в постели, она паниковала и бежала обратно, чтобы убедиться, что он спит.

Все время девушка боялась, что последующее прикосновение окажется почти смертельным. Но, пока ее беспокойство возрастало, Данте становился только спокойнее, а прикосновения длились все дольше.

К моменту, когда он согласился прекратить, Алесса осознала, что переполнена нервной энергией, каждое касание запечатлено в ее памяти; кожу покалывало, и та реагировала даже на дуновение ветерка, как будто она слегла с лихорадкой.

Во время последних попыток Данте утверждал, что не испытывает дискомфорта, но явно храбрился, потому что заснул там же, где сидел, полностью одетый.

Она снова проверила его дыхание. По-прежнему жив.

На этот раз ей удалось забраться в постель и остаться там, где она ошеломленно таращилась в потолок, не веря в происходящее.

Данте – темноглазый, с взъерошенными волосами, саркастичный, упрямый, красивый Данте, который несколько дней спал в ее комнате и мог держать ее за руки, не чувствуя боли. И, если у нее получилось прикоснуться к его рукам, она могла бы прижаться и к губам…

«Сосредоточься, Алесса».

Время сейчас неподходящее, но после Диворандо? Трепет, охвативший ее при мысли о такой возможности, не помогал расслабиться и заснуть.

В глаза от усталости словно насыпали песка, но прилив возбуждения пробудил ее, и у нее появлялось слишком много времени на то, чтобы вспомнить, как его ладони скользили по ней, ласковую силу его пальцев, сжимающихся вокруг запястья, пульс, бьющийся на кончиках ее пальцев.

Самая чудесная ночь в ее жизни. И одна из самых душераздирающих.

Наконец она смогла прикоснуться к кому-то, не причинив вреда, но именно его дар не мог спасти Саверио.

Тридцать один

Un diavolo scaccia l’altro.

На каждого дьявола найдется свой дьявол.

Данте отнесся к своей новой обязанности так же серьезно, как и ко всем остальным, и еще до начала завтрака они коснулись друг друга с полдюжины раз. Он застегнул на ее шее цепочку, передал маффин, взъерошил волосы. Алесса все лучше улавливала разницу между мурлыкающими прикосновениями и теми, что заставляли его вздрагивать. Она не могла ее описать, но разница была колоссальная, а болезненные моменты случались все реже.

До начала тренировки оставался час, и, поскольку Данте боялся, что она своими метаниями по комнате проделает дыру в полу, если не найдет способа выплеснуть нервную энергию, они отправились в библиотеку.

– У тебя зависимость от чтения? Мне стоит беспокоиться? – спросила девушка, пока он раскладывал на столе вторую охапку книг. – Почему ты читаешь так, будто книги вот-вот исчезнут?

– Кое-что исследую.

Она посмотрела на названия, половина которых была на древнем языке. Несколько исторических томов, пара религиозных, и в их серьезные ряды затесались сказки.

– Что?

Данте бросил осторожный взгляд через плечо.

– Таких людей, как я. Я почти ничего не знаю, кроме мифов, и не все они правдивы –