Эта жестокая грация - Эмили Тьед
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Адрик, как ты зашел?
Он вытер руки о штаны.
– Есть знакомые. Кто этот парень? Разве он не дерется в доках?
Алесса громко вздохнула.
– Я же сказала, Данте – мой телохранитель. И да, он дрался в «Бочке». Хватит тянуть время. Что произошло? Кто пытался отравить меня? И почему?
– Я не знаю.
– Чушь собачья.
– Послушай, сейчас это не имеет значения.
– Не имеет значения? Потому что мне кажется, что ты испек папино печенье, передал его тем, кто добавил в него яд, а потом доставил сюда, чтобы я заболела или умерла. И ты даже ни капли не удивился. Почему?
Адрик словно собирался с духом.
– Объясню, когда ты ответишь, есть ли у тебя Фонте. Все идет по плану?
Она отпрянула.
– Да. Вроде. Все сложно.
– Это простой вопрос.
Алесса скрестила руки на груди.
– Зато ответ сложный.
– Значит, нет. И всем известно, вот тебе пришлось нанять головореза из доков, чтобы тот стал твоим наемным вышибалой. – Лицо брата исказилось, как будто он боролся с приступом смеха, и Алесса ждала продолжения шутки, но тут он подавился всхлипом. – Ты пыталась, но времени не осталось.
– Ты больше в меня не веришь? Серьезно? Адрик, я так сильно стараюсь…
– Я знаю. Знаю, что стараешься. – Хриплый шепот Адрика прозвучал безжизненно. – Ты всегда стараешься. Пытаешься приготовить ужин и все сжигаешь, и нам приходится есть разбавленный суп. Пытаешься написать идеальное эссе для домашнего задания, а потом забываешь его дома, и мне приходится бежать за ним, нарываясь на неприятности. Пытаешься быть Финестрой, а вместо этого убиваешь своих Фонте, отчего я вынужден работать за двоих, и подвергаешь наши жизни опасности.
Каждое слово наносило рану, которая никогда не заживет. Ее ткнули лицом в вину и стыд, не отступающие на протяжении всей ее жизни, а, поскольку эти слова, вероятно, давались ему с трудом, ее сердце разбивалось на еще более мелкие осколки.
Она была обузой. Ошибкой. И Адрик знал это лучше остальных, потому что находился рядом и прибирал за ней беспорядок.
– Прости. – Лицо Адрика никогда не выглядело таким осунувшимся и угрюмым. – Но сейчас очков за старание недостаточно. Я хочу этого не больше тебя, но… думаю, может, поэтому я и пришел. Может, именно поэтому родился. – Он вытащил из кармана маленький флакон, и в его глазах заблестели слезы.
Алесса отшатнулась, и ее кожа похолодела.
– Что это, Адрик?
Если ей придется пережить предательство брата, то ему придется жить с чувством вины за свои слова.
– У тебя было призвание, сестра. А я понял свое. Ты же знаешь, что я никогда не сделал бы тебе больно.
– Так не делай.
Адрик вздрогнул.
– Почему, по-твоему, я велел тебе сегодня уйти? Как думаешь, они бы осторожничали? Никто другой не принял бы всех мер предосторожности, лишь бы ты не страдала. Разве ты не видишь? Это твой выход. Ты станешь героиней, а мы будем спасены. – Слезы текли по его лицу. – Я все устроил. Ради тебя.
Ей хотелось кричать, молотить кулаками по его груди. Хотелось прильнуть к нему и молить взять свои слова обратно. Вместо этого она оставалась совершенно неподвижной, едва дышала.
Адрик вложил маленький синий флакон ей в ладонь и зажал вокруг него ее облаченные в перчатки пальцы.
Алесса, оцепенев, уставилась на свой кулак, обхваченный его руками. За последние годы это был их самый тесный контакт.
– Собираешься влить его мне в глотку? – прошептала она.
Он прикрыл глаза.
– Нет. Я знаю, что ты поступишь правильно.
Данте заслонил дверной проем.
– Время вышло.
– Прощай, сестренка. – Адрик вытер глаза. – Я позабочусь о том, чтобы никто и никогда не забыл твою жертву.
Адрик ушел, и Данте приблизился, нахмурив брови.
– О чем это он?
О, теперь он волновался? После того как вышвырнул их дружбу, словно мусор, он ожидал, что она откроет для него свои раны?
– Как будто тебе не все равно.
– Я не имел в виду то, что сказал.
– Не нужно. Я не хочу с тобой разговаривать.
Она подбежала к стеклянным дверям в конце кухни и распахнула их.
Холодный ветер колыхал ее юбки вокруг ног, а ледяной дождь хлестал по лицу. Несмотря на перчатки, стоило ей выйти на улицу, как кончики пальцев защипало от холода.
– Плохая ночь для прогулки, – произнес идущий позади Данте.
– Мне нужно подумать.
– Не самое приятное для этого место.
– Неприятная компания тоже не помогает. Если собираешься довести работу до конца, вперед. Но скрывайся в тени. – Если он не хотел быть ее другом, пусть становится врагом. Других вариантов, похоже, никто предложить не мог.
– Могу я кое-что сказать?
– Нет. – Как восхитительно застать его врасплох.
Лед окутывал ветви, превращая деревья в стеклянные скульптуры. Ее сотрясала дрожь, но она продолжала идти вперед.
Данте следовал за ней по пятам.
– Я пытаюсь извиниться.
– Не утруждайся.
– Послушай. – Он тяжело вздохнул. – Люди обычно пытаются убить меня, когда узнают правду. Я запаниковал. – Телохранитель перегородил ей путь, и в его пристальном взгляде под пышными ресницами сквозил мороз. – Не могла бы ты, пожалуйста, вернуться внутрь?
– Нет.
Он зарычал от отчаяния.
– Я согласен, хорошо? Практикуйся на мне.
– С какой стати? Тебе плевать на Саверио.
– Я предлагаю помощь не Саверио. Тебе.
Алесса прикрыла глаза.
– Забудь. Идея с самого начала была нелепой. У тебя даже нет дара, которым я могла бы воспользоваться.
– Чего ты хочешь? – требовательно спросил Данте.
Холодный дождь стекал по ее щекам, напоминая ручьи слез.
– Чтобы меня оставили в покое.
– Не сейчас. В общем. Ты говоришь, что хочешь быть героиней, но часто изображаешь из себя жертву. Говоришь, что тебе нужны друзья, но не прощаешь меня. Просишь о помощи, но не принимаешь ее. Итак, в чем дело?
Она указала на высокие стены вокруг сада – на все, от чего они ее защищали.
– Спасти Саверио. Таково предназначение Финестры.
– Я не спрашивал, чего хотят от тебя. Я спросил, чего хочешь ты.
– Неважно.
– Думаю, ты боишься.
Она закатила глаза.
– Приближается рой демонов, а я должна защитить нас. Кто бы не боялся?
– Нет, дело не в этом. Ты боишься потерять себя.
– Я должна потерять себя. Свое имя, семью, жизнь.
– Вот именно. А ты этого не хочешь. Я тебя не виню, но придется решить, что ты хочешь для себя, если собираешься тянуть эту ношу. Итак, чего хочешь ты?
– Я хочу, чтобы это исчезло! – Она резко отвернулась от него. – Хочу перестать быть храброй и одинокой. Хочу, чтобы, когда мне грустно, меня обнимали, как нормальную девушку, у которой есть дом и семья. Хочу держаться за руки и целоваться в темных переулках, плавать голышом в океане и творить другие глупости, о которых никогда не задумывалась и которые мне не суждено сделать.
– Есть места для поцелуев получше, чем переулки.
Алесса рассмеялась, ощущая приближающуюся истерику.
– Спасибо за подсказку. Сомневаюсь, что она мне понадобится.
– Если хочешь контролировать свою силу, чтобы жить нормальной жизнью и после Диворандо целоваться в каждом переулке города, держись за эту мысль. – Он поежился. – А теперь, пожалуйста, мы можем зайти внутрь?
Девушка
