Легальный нелегал - Наиль Булгари

Поколесив по пыльной дороге, выехал на трассу. Слушая Пугачёву, постукивая по баранке, всё ещё находясь в состоянии обиды, заговорил вполголоса:

— Ты смотри, какой необыкновенный художник выискался! Совершенно незнакомой женщине дарит не три, а миллион алых роз. Не верь ему, дура, он замыслил тёмное дело. Гляди, чтобы не пришлось потом омывать слезами подушку. Он хам! И Тузик тоже хам, моей Майке цветы подносил, мячи таскал… Вот собачий сын! Ноги, что ли, ему повыдёргивать?

Вечно хихикающая и ехидничающая вторая натура прогнусавила: «А сам чужим жёнам даришь цветы? Даришь! Целуешь их? Целуешь! Кто, как не ты, нарушая правила пешеходного движения, стоя на двойной полосе целовался на виду у очумевших водителей с Маликой? Ты! Кому она обещала родить дочь? Тебе, негодяй ты эдакий! Ты интриган, лжец и ханжа! Стихи на её бриллиантовые ушки вешал, ха-ха-ха, поэт дранный. Иди, застрелись!»

Заерзав на сиденье, будто под канцелярскими кнопками, сбавил скорость. Перед указателем «город Янгиюль — 3 км» ушёл вправо, пропустил слева идущие машины. Заняв свою полосу, покатил в город.

Медленно колеся по улицам, отыскал отделение связи.

Молодая, пышнотелая, далеко не красавица телефонистка скучным голосом вызывала Андижан. Наконец на той стороне откликнулись, и девушка, высунув голову в окошко, прокричала:

— Андижан, вторая кабина.

Отпрянув назад, обратилась ко мне:

— Поговорить?

— О! С Вами готов говорить сколько угодно, хоть до конца жизни! Да боюсь, Вы, красавица, заняты. Жених, наверное, ревнив?

Обрадовавшись комплименту, толстушка кокетливо, по собственному мнению, улыбнулась, пригладила смоляную голову. Выкинув через плечо толстую косу, заявила:

— Да! У меня жених такой, даже к мухам ревнует.

И, прибегая к испытанному приёму, выставила вперёд мощнейшую грудь. Презентовав свои пышные телеса, выставила вперёд ухо, отягощённое массивным золотым украшением.

Сдвинув солнцезащитные очки на лоб, пользуясь отсутствием очереди, я льстиво произнёс:

— Если честно, то будь я на месте Вашего жениха, на работу Вас не пускал. Ведь кругом столько негодяев, что и отбить могут невесту!

Истомившаяся в невестах работник связи, готовая и дальше слушать халвяные оды, растеклась в кресле-вертушке маслом. Однако время меня поджимало. Заглянув в её самое сердце, лёг подбородком на перегородку, насколько смог широко улыбнулся и попросил содействия.

— Я очень часто езжу в командировки, а жена остаётся одна дома с пятью малолетними детьми.

Услышав о жене и куче детей, девушка стала покрываться инеем.

— Но я ей не доверяю! — быстро и горячо зашептал я. — Она любит строить глаз всем мужчинам без разбора.

— Мне, конечно, очень приятно слышать, что русский так прекрасно говорит на нашем языке, но, простите, я поправлю Вас, надо говорить не «глаз», а «глаза», — оживилась телефонистка.

— Я не ошибся. А потом я турок, а не русский. В Ташкенте занимаюсь бизнесом, там же арендую квартиру. То, что сказал «глаз», глаз и есть, потому что он у неё, как у циклопа, всего один. Да, к тому же одна нога на пять сантиметров короче другой. Волосы редкие, почти как у барабана. У нас в Турции закон послушания старшим — святое. Насильно меня женили из-за денег отца жены. Бросить её не могу, детей много, теперь шестого ждёт, только вот от кого — вопрос!

Узнав из моего трёпа, что не где-то, а всего в нескольких десятках километрах от Янгиюля живёт более страшное, чем она сама, чудище, телефонистка возрадовалась.

По-собачьи засунув голову в стеклянное окошко, продолжил её радовать:

— Сейчас у неё, наверное, гость, а может даже не один. И я хотел бы проверить. Поможете?

Вопрос лишний: сделать «приятное» другой женщине, тем более за глаза, считается правилом хорошего тона, а вовсе не завистью или местью. Конечно же, она соглашается, исходя из собственных принципов. Помочь в таком праведном деле симпатичному молодому человеку — это её женский долг и обязанность.

— Вы сейчас свяжетесь с Ташкентом вот по этому номеру, — на квитанции почтового перевода написал шесть цифр, — и скажете, что с Вами будет говорить Анкара. Хорошо?

Сказав:

— Эхе, ака! — телефонистка, у которой на круглом лице рекламными огнями светилось: «Ух, я тебя сейчас достану из грязной постели, одноглазая змея!» — быстро заработала рычажками на небольшом пульте. Яростно тыча в кнопки цифр, что-то шептала. Заклинаниями «Фуф-фу, алле» телефонистка дождалась ответа, уничтожающе-презрительно уточнила номер телефона по ту сторону, а потом, всадив в трубку: «На проводе Анкара», шёпотом искушённой интриганки попросила пройти меня в первую кабинку.

— Привет, роза моего сердца!

— Привет, милый Мустафик! А почему роза? — игриво-радостно прощебетала Малика.

— Этот цветок имеет много-много таких маленьких, но очень острых шипов, похожих на ёж… «Стоять, осел! — одёрнул себя. — Ёжик — русское слово, и если в Турции они не водятся? Скажу-ка вот так»:

— На э-э, на таких больших свиней, у которых на спине иголки.

Малика звонко рассмеялась и произнесла на русском:

— Это дикобраз, милый!

— Какое странное слово. Ди-ди…

— Это не по-нашему, это на русском. Ты когда приедешь и почему ты в Анкаре?

— Скоро приеду. Из Анкары полечу в Измир, оттуда в Европу. Покажусь отцу и в Ташкент.

— Я так соскучилась, ты себе не представляешь!

Ощущая затылком тяжёлый нависающий взгляд, прикрыл ладонью трубку, обернулся. Сквозь толстое стекло показал телефонистке пальцем в трубку, покачал горестно головой. Та, понимающе ответив тем же, прищурила глаза, опустила книзу уголки губ: «Понимаю Вас, ака. Жить с такой плешивой стервой несладко. Но не волнуйтесь, я рядом».

Понизив громкость, попросил Малику не проговориться Муроду о нашей обжигающей, испепеляющей, сводящей с ума любви.

— Я его видеть не желаю, говорить тем более. Опять хвалился о скором возвышении…

То, что доверять телефонам нельзя, знает любой мальчишка, однако это неведомо женщинам, тем более красивым! Болтливость Малики пресёк вопросом, который задают друг другу жители Азии:

— Как дети? Как мать с сестрёнками? Как соседи? Как…

— Да нормально, нормально! Ты мне скажи конкретное число, когда я смогу обнять тебя?

Телефонные разговоры надо заканчивать технично, для чего имитирую плохую связь:

— Ташкент, аллё, фу — фу. Малика, аллё. Узбекистон, ал — лё, шайтан тебя подери… аллё.

— Мустафик, ты где, куда пропал? Ну что за связь у этих турецких чурбанов, алло? Мустафик, алло, не слышу тебя…

Комариным писком «пи — пи — пи» ввёл в линию связи мощную помеху и повесил трубку.

Расплатившись за