Легальный нелегал - Наиль Булгари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я сегодня работаю до восьми вечера, а потом свободна.
С заложенными от подскочившего давления ушами, вызванного подозрениями в неверности хромой супруги, подвыв: «У-у-у, несчастная моя головушка», едва не царапая части лица, по-черепашьи поволочился к выходу. Вскочив в «жигулёнок», рванул с места, заломил крутой вираж. Загнав стрелку спидометра к цифре «80», помчался в обратном направлении к трассе, ведущей в Ташкент.
Добравшись без приключений до гаража, отыскал эскулапа:
— Дядь Гриш, мне бы осмотр сделать. Плачу вдвое больше обычного тарифа, но «ласточка» должна летать. До завтрашнего утра надо.
Вечером посетил Василича. Сотрясая округу раскатистым, вулканическим храпом, тот почивал на топчане в окружении пустой тары и вьющихся над дармовой закуской мух. Сложив его руки и ноги, перевернул тело на бок. Заполнив свои лёгкие, громко вспорол воздух знакомой всем запасникам командой:
— Рота, подъем! Боевая тревога!
Солдат бывшим не бывает. Он им остается до конца, и даже на склоне лет снятся орлу самоволки, подпольное распитие спиртных после отбоя в кругу товарищей, танцы в городском парке или сельском клубе. Скатившись снова на спину, Василич приподнял туловище. Продолжая всхрапывать, старый солдат ощупал голову, должно быть поправляя каску, ощупал бок, видимо проверяя наличие подсумка с магазинами. Танковой смотровой щелью приоткрыв веки, прогудел:
— Прицел постоянный. Осколочно-фугасным заряжай.
Мягким голосом прокурора, придерживая танкиста в запасе за плечо, допросил:
— Где служил?
— В гвардейском танковом полку под Хабаровском.
— Василич, кореша мои свой район покинули, теперь по вокзалам ментам глаза мозолят, как быть?
Отогнав похмельное забытье магическим «Брр», тот забеспокоился:
— Давай их сюда и баста!
— Завтра приволоку их. Только загвоздка малая есть: они же до этого под жёнами влачили жалкое существование, всё в чистоте да сытости. Может, Самсунг приберётся в хате?
Осмотрев поочередно пустые бутылки, Василич взял одну, постучал горлышком о ладонь. Досадливо крякнув, показал два пальца.
Сбегав в магазин, довёл до его сведения:
— Хлопцы эти на нас не похожи, к свободе пока не привыкшие. Молчаливые они.
Выпив полстакана, Василич успокоил:
— Ничё, здесь недалеко, в соседнем переулке две сеструхи молодые и незамужние живут — Варька и Танька! Их все знают. Как врежут сто грамм, такие пляски с песнями устраивают, пацанов вмиг разговорят!
Предложение отклонил, сославшись на скромность последних.
Хозяин дома не обманул. Утром, гружёный двумя сумками, боднув головой калитку, окунулся в чисто подметённый, политый двор. Вычищенный от мусора топчан, предлагая отдых и степенную беседу, манил к себе. Накрытый невесть откуда взявшейся клеёнкой столик украсился вазой с ранними мелкими яблоками. В доме тоже царил относительный порядок.
Выбритый, необычайно серьёзный, совершено трезвый Василич чинно принял сумки:
— Что за груз?
— В сумке поменьше простыни, полотенца и мелочёвка всякая. А в этой… Ты как — то хвастал, что плов готовишь, правда?
— Почему хвастал, я его в любом состоянии сготовлю!
Достав из сумки свёртки, положив их на столик, доложил:
— Три кило мяса, морковка жёлтая, но, по — моему, ещё прошлогодняя. Красную морковку взял немного. Рис три кило, масло хлопковое бутылка, ну и там зира всякая, кинза, чеснок. Соль — то есть?
— Есть, конечно. Казан ты видел сзади дома, а дрова найдутся. К какому времени подавать?
— Пусть бедолаги освоятся, отдышатся после бабьего засилья. Пока плов будет готовиться, по сто грамм пропустим. Петруха где, дрыхнет?
— Будет скоро. А насчёт пловешника будь спокоен.
В аэропорт я приехал, ориентируясь как все — на расписание. Человек, близкий к авиации, понимает, что время в нём указано без учёта фактического ветра по маршруту и без его сезонных изменений, без возможных неисправностей и многих других «без».
Порулив по автостоянке, обнаружил щель между машинами. Сдав назад, потом вперёд, тискаясь чуть ли не боками, наконец, после мучительных попыток и подбадривания вовсю матерящихся владельцев соседних машин, втиснулся в узкость.
Сдвинув кепку на лоб, прикрылся тёмными очками. Небрежно помахивая ключами, прошёлся вдоль площадки. Как подобает видавшему виды частнику-нелегалу, высоким противным голосом стал зазывать:
— Такси, такси! Недорого.
Первым о своём прибытии оповестил сам самолёт, использовав для этого реверс тяги двигателей. С некоторым опозданием о прибытии борта рейсом из Москвы по громкой связи проинформировала встречающих дежурная.
Вдруг тишина первого этажа аэровокзала, отгороженная от внешнего мира тёмным стеклом, сменилась гулом, гул стремительно перерос в раскат. От звуковой волны мелко задребезжали и зазвенели стёкла. Створки дверей, обижено скрипнув на петлях, распахнулись, и в проём густым потоком хлынула тёмная масса пассажиров. Молодёжь, радуясь и ликуя своему прибытию на родину, дико выкрикивала невесть что. Мужчины средних лет, страшно поводя мохнатыми бровями, показывали в сторону Москвы кулак и громко хулили российские порядки. Имеющие бороду и в придачу к ней лысую, покрытую тюбетейкой голову пассажиры старшего возраста, стуча тростью, смахивая сухую слезу, падали на колени. Воздев длани к жгучему, бледному небесному куполу, нечленораздельно шептали что-то, а под занавес, сымитировав рыдания, бросались головой книзу, целуя захарканный насваем бетон родной непокорённой земли.
В этой толпе безумия выделил двух лиц не титульной национальности. Обоим лет под тридцать. Один с меня ростом, худощавый, со светлыми волосами. Второй повыше, крепкий, темноволосый. Одеты в синие джинсы, кроссовки, через плечо сумки. Тот, что повыше, в пижонистой рубашке навыпуск. Стрижка у обоих модная, но не короткая. В таком камуфляже они вполне и даже очень походили на спортсменов, прилетевших на соревнования по тхэквондо, о чём свидетельствовал приветствующий участников мордобоя транспарант.
Замедлив шаг, дал им возможность поравняться с рекламным щитом. За пару шагов до точки встречи немузыкально пропел:
— Таксы, каму таксы? Янгиюль, Чиназ, Сырдарья, недорага — а–а…
Тот, что повыше, улыбаясь спросил:
— Недорого, это сколько?
— Э — э, братан, тибе семсот сум вазму. Давай быстра соглашайса. А?.. Харашо, там мой жигулы на стаянка, цвет малако. Давай туда ходи. Я ишо крычат буду один пасажира.
Ребята двинулись в указанную сторону, я же, для приличия отстав, продолжал призывать граждан воспользоваться недорогим «таксы».
Раздосадованный отсутствием таковых, ругнулся, сплюнул, покинул площадку, на которой менее года назад милиционеры едва не сочли меня за сбежавшего из дурдома опасного пациента.
На стоянке, открыв двери «Жигулей», пригласил гостей Ташкента втиснуться в салон. Выбравшись из щели, на всякий случай улыбнулся томившемуся на солнцепёке
