Легальный нелегал - Наиль Булгари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это «твои» бомбы сработали?
— Давно. Хлебнёт ещё проблем Россия с бывшими своими братьями. Но главную бомбу заложили в национально-территориальный вопрос.
— Не понял!?
— Вот ты русский, я и Лёша русские. Русских в России десятки миллионов. А назови мне, друже, свою столицу?!
Федя поскрёб затылок и протянул:
— Поня-я-тно. Народ есть, а своей земли и статуса не имеем.
— Да. И этот вопрос считаю главным. Исторический парадокс, которому нет логического объяснения, должен быть исправлен, иначе быть беде.
— А с этими как? — Федя кивнул за борт.
— У них главные события впереди: махровый национализм, экстремизм, сепаратизм.
— Прямо диалектика, как говорил когда-то товарищ Сталин.
— Нет. Диалектика предлагает развитие общества. Это же общество вопит на весь мир, что строят демократию, но живет по законам феодализма!
— Трудно?
В упор посмотрев на товарища, ответил:
— Их СМИ — аналог советских, где сплошь и рядом: «одобряем», «поощряем», «повысим план ещё на двести процентов», «рукоплещем любимому президенту» и, конечно, «клеймим позором прошлую ненавистную советскую власть». В первое время подходил к анализу прессы, как учили: разложить изложенное на части, проработать их и, синтезировав, получить ясную картину. Из затеи ничего не получилось. Тогда…
Резко нажав на тормоз, отчего Федина голова едва не пробила лобовое стекло, выскочил из машины. Подбежав к насмерть перепуганной, вросшей в асфальт девушке, заорал:
— Ты куда, коза безрогая, лезешь? Это машина, понимаешь, а не мужик?
Вышедший следом товарищ подошёл к готовой зареветь молодой и симпатичной, бережно обнял её за плечи и, пропев сладким голосом:
— Не обращайте на него внимания, он только недавно вышел из психушки.
Оторвал девушку от асфальта. Ехидно посмотрев на меня, интригуя на ходу и ведя коварные речи, повёл её через дорогу.
— Вы правы, милая барышня, ездить не могут, а за руль садятся. На таких надо в милицию заявлять и общественность на ноги поднимать. Вас как зовут?.. Вероника! Прекрасное имя, редкое… Идёмте, идёмте. Вот так, раз-два, раз-два… Да не смотрите Вы на него, псих он и есть псих. Я просто обязан после такого стресса справиться о Вашем здоровье. У Вас какой номер телефона?.. Ага… А ручки у Вас не найдётся?.. Вот спасибо! Так я позвоню?
Сопроводив взглядом задние формы нарушительницы правил дорожного движения, московский донжуан прокричал вслед:
— Я сегодня же позвоню.
Заняв место в машине, товарищ поцокал языком:
— Хорошая девушка, жаль, времени нет.
Слегка задетый за «психа», посоветовал ему стереть цифры с ладони.
— Ладно, ладно, сам знаю. Трогай давай, аксакал. И кстати, если думаешь, голова у меня чугунная, ошибаешься. Будь внимательнее, не хватало нам перед операцией в ментовско́й протокол попасть.
Углубившись в город, Федя внёс предложение продолжить прерванный происшествием разговор, на что я, кивнув на лобовое стекло, ответил:
— Может, перенесём разговор на потом? Сегодня я уже рисковал твоей головой.
Ощупав голову, Федя быстро согласился.
Высадив его в переулке, поехал на заправку. Под заглушку залив бак горючим, заполнил две канистры про запас. В десятилитровую ёмкость налил водопроводной воды. Проверив запаску, уровень масла, тщательно прибрался в салоне. Попросив у соседа шланг, подверг внешнюю оболочку железного коня водной процедуре и загнал его в стойло. На временную базу доехал на такси. Сдвинув щеколду, не тревожа слух жильцов противным железным скрипом петель, аккуратно открыл калитку. Василич, театрально восседая на матрасе, чихвостил на двух языках понуро стоявшего Самсунга. Лёша и Федя, облокотившись на железные перила, с интересом слушали крепкие выражения. Подойдя к высокому судье, поздоровался с ним за руку и, показав в сторону Петрухи, спросил:
В чём виновен сей гражданин?
Кипятясь, Василич объяснил причину своего негодования:
— Говорю этому обормоту, ребята скоро вернутся из города уставшие, пропыленные и ослабевшие, беги в духан, бери чем освежиться да подкрепиться. Денег дал.
Посыльный мальчик Петруха пробурчал:
— Хотел как лучше. Вон у Катьки спроси.
— Вот теперь сам будешь жрать эти помои и лакать свой «Узбекистон», — объявил приговор судья.
Взяв в руку пол-литровую банку кабачковой икры, в другую — бутылку вина, Василич снова вскипел.
— Сколько бутылок этой дряни взял?
— По две на человека, а Катьке пивка.
— Катьке, Катьке, — судья несколько понизил тон. — Взял бы лучше пятьдесят третий портвейн, всё лучше.
В действие вмешался Лёша:
— Да шайтан с ними, с этими пузырями. Человек хотел как лучше.
Вечер, по обыкновению, прошёл весело, но без нашего участия. После второй бутылки Василич пришёл в полное равновесие, больше не ругал Самсунга, Катьку называл невесткой, а нас — пацанами зелёными.
Покинув топчан, я выманил Катьку и, отойдя с ней в сторонку, внушительно спросил:
— Тебе дядя Слава близкий человек или напару с Самсунгом используете его?
Львица трущоб ко мне относилась враждебно. Исподлобья поглядев на мою колючую физиономию, отступила на шаг. Прижав кулачки к груди, красная как кетчуп разомкнула крепко до этого сжатые губы:
— Он мне как родной.
— Руки опусти, не на ринге, смотри мне в глаза… Врёшь, ты его боишься… А теперь слушай и запоминай, — приподнял пальцем её подбородок. — Нас с пацанами два дня не будет. За дядьку отвечаешь своей причёской. Без длительного присмотра его не оставлять, водку жрать умеренно и еду готовить. Ферштеен?
Освободив свой подбородок, львица наморщила лоб:
— Чиво?
Отвернувшись от испуганной Катерины, вернулся на топчан. Присев рядом с веселившимся Василичем, сказал:
— Нас с пацанами двое суток не будет, им отдохнуть надо от суеты городской. На рыбалку поедем на Сырдарью. Катьку предупредил, чтобы обед с ужином были.
Не артачась, тот дал «добро».
Посидев с полчаса, попрощался со всеми, а Катьке показал кулак.
Дома, завалившись на диван, что при Майке строго каралось, закинул руки за голову. Уперев глаза в потолок, сотрясавшийся от сапожного громыхания соседей и дробного топота собачонки, по привычке провёл «разбор полётов».
Порой не очень связанная, неудачно сформулированная ребятам моя позиция и, а это я сейчас осознал чётко, не оправданная ничем откровенность отозвалась височной пульсацией. Майка, добрая женщина, называла меня ослом, я же был более категоричен и назвал себя трансгалактическим идиотом, тупым «нарциссом», кривлякой и параноиком. Массируя «умную» голову, непроизвольно вызвал в памяти последний перед экзаменационными испытаниями разговор с куратором…
Войдя в мою комнату, присев на кровать,
