Эта жестокая грация - Эмили Тьед

исполнит свое предназначение.

Они вместе встретятся с тьмой лицом к лицу. И она останется с недосягаемой мечтой.

Данте сидел на кровати и следил за тем, как она возится со своими кисточками для макияжа, в третий раз стирая пудру со щек.

Пробил час.

– Мне пора, – сообщил Данте.

Алесса бросила щетку, чтобы подойти к нему.

– Ты не останешься на мою свадьбу?

Он обнял ее за талию и притянул к себе на колени.

– Пожалуйста, не проси меня об этом.

Уткнувшись лицом в изгиб его шеи, девушка вздохнула.

– Ты же знаешь, что это не такой брак.

– Не обязательно находиться в его постели, чтобы принадлежать кому-то, – сказал Данте. – Моя работа окончена. Кроме того, я все еще обуза. Если правда обо мне вылезет наружу, вас обоих обвинят в пособничестве.

Проглотив комок в горле, Алесса заправила прядь волос ему за ухо.

– Куда ты пойдешь?

– Планируешь выследить меня?

– Если позволишь.

– Алесса, – выдохнул он. – Мы не должны были получить и этого, и уж точно нам не суждено иметь нечто большее. Не сейчас. Никогда.

– Мне не суждено было стать вдовой. Тебе не суждено было существовать. Возможно, на этот раз все должно быть по-другому. Что если Богиня пытается нам что-то сказать, но у нас не хватает смелости выслушать?

– И что бы она сказала? Что гиотте и Финестре следует пренебречь законами природы и небес ради собственного эгоизма?

– Это не эгоистично.

– Клянусь тебе, мои чувства к тебе абсолютно эгоистичны. – Данте уткнулся носом в ее щеку. – Ты попросила меня стать лучше, и я пытаюсь, но делить тебя не хочу. Никогда в жизни не ощущал себя эгоистом. – Он потянулся за чем-то и вложил ей это в руки.

Книгу.

Маленькую, в кожаном переплете, полную его пословиц, с выгравированными инициалами его матери.

– Это тебе. – Данте обхватил ее пальцы, которыми она сжала его руку. – Чтобы помнить обо мне.

Алесса хотела поведать обо всех мыслях, что роились в голове, выплеснуть чувства, таившиеся в сердце, но не находила сил сделать это без слез. И она больше не заманит его в ловушку своими рыданиями.

И так Алесса приняла прощальный поцелуй и не сопротивлялась, когда Данте поставил ее на ноги и притянул к себе для последнего объятия.

Она не смотрела, как он уходит.

От книги все еще веяло теплом, и из нее торчал клочок бумаги, отмечавший последнюю страницу, которую он прочитал. На форзаце, под оригинальным описанием, он вывел:

Luce mia,

Мама называла меня своим светом, потому что я был им для нее.

А ты мой свет.

Время с тобой было даром и честью.

– Г. Д. Люченте

Алесса прикрыла рот, сдерживая слезы, и его слова превратили каждый запомнившийся поцелуй в безмолвное прощание. Она не была готова отпустить его. Никогда не будет готова. Почему она позволила ему уйти?

Ее сердце ревело, велело бежать за ним, поцеловать еще раз, бросить последний взгляд, заставить пообещать, что это прощание не навсегда.

Но, когда девушка распахнула дверь, в коридоре стоял Калеб.

Время истекло.

– Давай покончим с этим, – пробормотал Калеб, выглядя измученным и несчастным, отражая настроение обоих.

Она одарила его неуверенной улыбкой.

– Тактичный, как всегда.

– Прости. Старые привычки легко не умирают.

Финестра велела ему подождать и поплелась обратно, намереваясь положить книгу на подушку. Данте не мог иметь в виду вечность. Ей оставалось верить только в это. Она открыла книгу, чтобы еще раз взглянуть на последнюю страницу, и клочок бумаги, который она приняла за закладку, вылетел на кровать.

На клочке была приписка, написанная мелким шрифтом:

P. S. Если до сих пор хочешь узнать мое имя, считай его наградой за победу в сражении.

Алесса прижала листок к груди, чувствуя головокружение от облегчения. Не прощание. Не навсегда. Лишь до тех пор, пока она не спасет мир и не переживет войну с богами. Она не могла придумать мотивации лучше.

Они с Калебом не разговаривали по дороге в храм. Бедный парень, он казался перепуганным. И явно страдающим от похмелья. Стереотипный жених, несмотря на странные обстоятельства.

Рената и Томо вместе с Советом наблюдали с первого ряда за тем, как они вошли. К удивлению Алессы, у алтаря с гитарой в руках сидела Камария, которая заиграла «Песню Богини», аккомпанируя их шагам.

Не сводить глаз с Калеба во время церемонии оказалось задачей непростой – рядом с Йозефом громко сопела Саида, а Камария явно пыталась сдержать смех, – но Алесса, подчинившись велениям, встала, склонила голову во время молитв, произнесла нужные слова и даже усмехнулась, когда хихиканье Камарии вызвало хмурый взгляд падре.

Довольно скоро все закончилось, и Калеб улыбнулся. Слабой, нервной улыбкой, но тем не менее улыбнулся.

Раньше Алесса была Финестрой только на словах. Теперь она стала ею на самом деле. Калеб – избранный Фонте, и он станет партнером в битве.

Томо и Рената подошли, чтобы поздравить их и осыпать похвалой падре и других членов Совета за то, как гладко прошел их план и что остров наконец-то под защитой благодаря их гениальным решениям.

– Идите, – сказала Рената в сторону. – Мы займем их на некоторое время, чтобы вы двое могли уйти.

Чем скорее они вернутся к тренировкам и переоденутся в свою обычную одежду, тем быстрее Алесса сможет притвориться, что это просто очередной день, и поэтому она с радостью воспользовалась предложением.

– Что теперь? – поинтересовался Калеб, пока они шли обратно по проходу.

– Не знаю, – ответила Алесса. – Думаю, продолжим тренироваться до Диворандо.

Остальные ждали в фойе перед храмом: Камария переминалась на костылях, Саида утирала глаза рукавом, а Йозеф ждал, желая похлопать Калеба по плечу, уподобляясь суровому пожилому мужчине, запертому в теле семнадцатилетнего подростка.

Они радостно закричали, и Калеб громко фыркнул.

– Внизу пыльно.

Алесса сняла перчатки, чтобы вытереть глаза, и Камария кивнула им.

– Вместе в последний раз?

Они потянулись, сложив руки вместе, и мир вокруг размылся.

Их сила покалывала кожу, сливаясь во что-то, чего прежде она не испытывала, – дар растекался в груди Финестры, превращаясь в нечто жизнерадостное и электрическое.

Фойе осветилось, щупальца молнии пронеслись сквозь вихри снежинок, рассыпавшихся посреди огненных торнадо, окруженных, в свою очередь, облаками тумана. Волшебная экосфера расширялась и сжималась вокруг них в такт дыханию Алессы, освещая их благоговейные лица. Сверкающие кристаллы льда танцевали и звенели в странной и прекрасной мелодии, как будто ее сила – их сила – торжествовала. Дар Алессы удовлетворенно замурлыкал.

Почти одновременно Камария, Йозеф и Саида отпустили ее. Все, кроме Калеба. Магия продержалась всего мгновение, а затем их дары погасли. Сила Алессы расширилась, чтобы заполнить возникшее пространство. Ей не хватало того, что было раньше, – дар больше не насыщал, как внезапно возникшая жажда.

Хватка Калеба ослабла. Его глаза широко распахнулись, а пальцы скрючились подобно бумаге, подожженной пламенем. Он упал на пол с тошнотворно глухим стуком.

«Нет, только не это». Ребра Алессы обратились в железные прутья, сомкнувшиеся вокруг ее легких.

Ее вина. Она всегда виновата.

– Нет. Нет. Нет. – Алесса пятилась по