Эта жестокая грация - Эмили Тьед

проходу, качая головой, подальше от еще одного умирающего Фонте.

«Неудачница. Убийца».

Вот он. Ее ответ. Вердикт. Богиня заговорила.

Алесса не должна спасать. Финестра создана, чтобы убивать. Она умела только это.

Через коридор от храма находилась лестница, ведущая обратно в Цитадель.

Справа от нее – коридор в город.

Слева – темнота.

Тьма победила. Она побежала.

Тридцать девять

A torto si lagna del mare chi due volte ci vuol tornare.

Возвращающийся в море второй раз не смеет на него жаловаться.

Дней до Диворандо: 13

Существовали места похуже, чтобы умереть.

Луна, висевшая прямо над горизонтом, казалась вдвое больше, чем в городе. Алесса сидела на большом куске коряги, проводя ладонями по грубой коре, пока на что-то не напоролась. Она вытащила занозу, отбросив ту в траву, а затем сжала палец, и струйка крови закапала ей на ладонь.

Если бы она была другой девушкой – в другой жизни, Алесса, возможно, растянулась бы на пляжном покрывале с тем, кого любила, пересчитывала бы звезды, обменивалась поцелуями и наблюдала за лунным светом, рябью расползающимся по водной поверхности. Но подобная жизнь ей не досталась.

Данте однажды описал этот пляж как самое красивое место, которое он когда-либо видел, а теперь оно станет последним местом, которое увидит она. С нее хватит.

Все, о чем она просила взамен за годы своей жизни, за отнятую семью, за собственное имя, – не быть одной, когда придут монстры. Встретить смерть на том утесе рука об руку с партнером.

Если бы она умерла, то умерла бы героем.

Если бы страдала, то, по крайней мере, страдала бы не одна.

Таков был уговор. Такое ей дали обещание.

Вранье. Все это.

Боги вынесли свой вердикт.

Либо люди являлись слабой нитью, которую следовало перерезать, либо проблема была только в ней, а не в людях. В любом случае у нее не осталось выбора.

Ее сердце по-прежнему билось, но она умерла. Создана не Богиней, чтобы спасать. А Кролло – чтобы возвестить о конце.

Финестра не могла установить связь. Не могла спасти Саверио.

Будет ли она принята на небесах за попытку, или ее душа почернела в день, когда руки превратились в оружие?

Размазывая по лицу слезы резким движением руки, сорвала с себя одеяние. Последний след, который она оставит в этом мире, – испачканное в грязи свадебное платье.

Одетая в тонкую сорочку Алесса вошла в океан.

Дотащившись до места, где больше не доставала до дна, девушка поплыла.

У нее не получалось заставить себя утонуть, но, если Алесса продолжит плыть дальше, руки в конце концов ослабнут, чтобы она смогла вернуться обратно. Вода сомкнется над ее головой, расцветет новая Финестра, а у ее семьи, друзей, Данте – у всех, кроме нее, появится шанс на выживание.

Айвини сказал, что единственный способ спасти остров – пожертвовать ею, но жертва требовала потерь. Нужно сделать выбор. Его должна сделать она.

Алесса умрет, если нужно, но не как жертва.

Если кто и собирался прославиться убийством Ложной Финестры, то это она.

Проплывая мимо валуна по центру бухты, она, несвоевременно всхлипнув, нахваталась воды. Алесса приказала своему телу сдаться, позволить воде наполнить легкие, но, запаниковав, руками замолотила по глади.

Вдруг наткнувшись на камень, подтянула себя на плоскую поверхность, задыхаясь и кашляя.

Такая эгоистичная, что даже утопиться ради спасения мира не смогла.

Прижав колени к груди, Алесса уставилась на спокойный океан. В день бесконечной ночи время и пространство не имели никакого значения.

Алесса услышала раздавшийся вдалеке всплеск, и оцепенение сменилось гневом. Все эти годы она ненавидела свое одиночество, а когда нуждалась в нем, ей отказали. Она никого не хотела видеть.

– Я ищу тебя несколько часов.

Даже его. Особенно его. Данте взобрался на валун.

– Ты нашел меня, – сообщила она, и даже ее поразило собственное хладнокровие. – А теперь уходи.

Ночь скрывала облик Данте, но ей и не требовалось видеть его, потому что она запечатлела каждую черту в своем сознании. Воспоминания были ярче, чем все, что она могла разглядеть в темноте.

– Ты не виновата. – Он положил руку ей на затылок и начал нежно массировать, но Алесса не подалась навстречу его прикосновениям.

– Я всегда виновата.

Ее остров – ее люди – был обречен, и существовал только один способ их спасти: пожертвовать собой. А этого она не хотела. Алесса хотела притвориться обычной девушкой, забыть обо всем, что находилось за пределами пляжа, и навсегда остаться здесь с прекрасным, упрямым мужчиной, который не вздрагивал от ее прикосновения и не шарахался, как весь остальной мир.

Гиотте прозвали его, но настоящим чудовищем оказалась она.

– Ты меня слышала? – настойчиво прошептал он в темноте. – Калеб жив. Без сознания, но жив.

– Откуда ты знаешь? Тебя там не было.

– Я вернулся, но ты уже сбежала. Врачи сказали, что он выкарабкается.

– Отлично. Калеб жив. – Возможно, выйди она из глубокого оцепенения, то ощутила бы облегчение или даже радость. Но втайне надеялась, что этого не произойдет. Чувства только усложнили бы выбор, который ей предстояло сделать. – Если я не могу сохранить Фонте в сознании во время свадьбы, как сберегу ему жизнь во время битвы? Я не могу спасти нас.

Она не осознавала, что качает головой, пока Данте не обхватил ее лицо.

Как бы далеко Алесса ни бежала, ее всегда притащат обратно к жалкому Пику, где она потерпит неудачу и увидит, как миру приходит конец. Из-за нее. Любовь Данте являлась лишь одной ниточкой, привязывающей ее к жизни, которую она никогда не хотела.

Горячие слезы покатились по щекам.

– Я так устала стараться, проигрывать и причинять людям боль. Я этого больше не хочу.

– Тогда не надо.

– У меня нет выбора. – Она жаждала разорвать небо, растерзать его ногтями, выцарапать из небесной материи все звезды до единой, чтобы бездонная тьма соответствовала пустоте, зияющей внутри нее.

– Выбор есть всегда. – Данте обхватил ее лицо, вынуждая посмотреть в глаза. – Если не хочешь возвращаться, так тому и быть. Найдем пещеру, наполним ее припасами. Забаррикадируемся внутри и дождемся, пока скарабео не вымрут.

– Я стану предательницей. Парией. Даже если Саверио выживет, я буду изгоем до конца своей жизни.

Он пожал плечами.

– Говоришь так, будто это плохо.

С ее губ сорвался звук, похожий на хриплый смех и сдавленный выдох одновременно.

– Тысячи людей погибнут.

– Верно. – Данте указал на клочок травы, сменившей песок. – Мы могли бы построить маленький домик прямо там.

– На бесплодной земле, уничтоженной роем прожорливых демонов.

– Растения покажутся снова.

– Прежде чем мы умрем с голоду?

– Я бы ловил рыбу.

Алесса вздохнула.

– А я бы разводила цыплят.

– Ты бы, вероятно, дала им имена и постоянно с ними общалась.

– Мне пришлось бы это сделать, иначе ты от моей болтливости лез бы на потолок.

Данте провел большим пальцем по ее щеке.

– Мы могли бы завести кошку.

Он предлагал ей все то, чего она желала. Но на ужин никогда не придут друзья. Не навестит семья. Не заглянут даже незнакомцы. Будут лишь она, Данте и маленький домик