Эта жестокая грация - Эмили Тьед

своего прикованного к постели Фонте и убедишься, что наш небольшой трюк не убил его раз и навсегда.

Цитадель гудела: солдаты шептались о затесавшемся к ним чудовище, а слуги, затаив дыхание, передавали новости каждому встречному, как будто в Саверио нашелся бы хоть один человек, не слышавший их десятки раз.

Алесса за свою прогулку по зданию увидела больше беспокойства на лицах, чем во время скорби по всем умершим Фонте вместе взятым.

У их страха и гнева появилась новая цель, общий враг, и все были преисполнены праведной яростью из-за того, что чудовище обмануло их любимую спасительницу.

Один молодой солдат, всхлипывая, преградил ей путь к лестнице и преклонил колено.

Алесса неуклюже пыталась отпустить ему грехи, при этом остро осознавая, как много людей за ней наблюдает, чтобы посмотреть, проявит ли она милосердие.

Несколько лет она мечтала хотя бы о толике того сочувствия, которое сейчас получила сполна, потому что ее любимый мужчина взял на себя вину за каждый проступок, который она когда-либо совершала.

Девушка приоткрыла дверь в покои Фонте, и Калеб приоткрыл глаза.

– Очнулся, – произнесла она, входя. – Прости. Не знаю, что случилось. Все было нормально. Даже хорошо, но… все развалилось.

– Фу. Извинения – это так неловко. – Калеб поморщился. – У меня, похоже, проблемы с сердцем. Доктор сказала, что при других обстоятельствах это не имело бы большого значения, но твоя вспышка силы спровоцировала приступ.

Болезнь сердца. Она не виновата. Но прежде он столько раз терпел ее прикосновения и не падал в обморок.

– Извини, – выдавила она. – В смысле не извиняюсь.

– Секрет раскрыт, да?

Она кивнула с несчастным видом.

– Пожалуйста, перестань плакать. Я не смогу этого вынести.

– Все это время я считала своим величайшим оружием дар Богини, а слезы, оказывается, куда эффективнее действуют на мужчин.

– У тебя неплохой арсенал, – сказал Калеб. – Где он?

Алесса потянула за простыни на краю кровати.

– Пока Совет проводит собрание, его перемещают в пустой склеп.

Калеб вздрогнул.

– Как готично. Нальешь мне попить?

Алесса потянулась к кувшину с водой у его кровати, но прежде, чем передать стакан, заколебалась.

– О, перестань. Я тебя не боюсь, – сказал Калеб. – Что теперь будет?

– Не знаю. Я еще не решила, кто займет твое место.

– Зачем выбирать? – спросил Калеб. – Приведи всех.

– Какое было бы зрелище, да? Целая кучка Фонте на Пике. Нам не хватило бы места.

– Ну, одно групповое объятие, и ты победила бы скарабео приумноженной версией того снежного торнадо, которым чуть не прикончила меня. Если не учитывать, как неприятно это сказалось на мне, эффект был потрясающий.

«Неприятно сказалось». Что-то шевельнулось в глубинах ее сознания, и разрозненные мысли пытались собраться воедино, но не успела она составить общую картину, как их прервали Томо и Рената.

– Единогласно, – сообщил Томо с серьезным лицом. – Мы убедили их подождать до окончания Диворандо, но они намерены провести судебное разбирательство.

Алесса вскочила на ноги.

– Вы сказали…

– Я сказал, что мы попробуем. И мы это сделаем. Это еще не конец.

Еще неделю назад Алесса презирала бы себя, если бы показала свои слезы Калебу, Томо или Ренате, но никто, вероятно, не испытывал отвращения или разочарования – даже Калеб, как бы он ни выносил рыдания.

Калеб попытался сесть.

– Он столько всего сделал для нас, а они собираются на время Диворандо оставить его разлагаться в склепе без возможности сбежать, если все пойдет наперекосяк? И что потом? Публичное забрасывание камнями?

– Надеюсь, что нет, но сейчас у нас нет выбора. – Рената посмотрела на Алессу. – Ему будут передавать еду и воду через решетку, но стражникам не выдадут ключи. Мы ясно дали понять, что не потерпим таинственных исчезновений или случайных смертей. Правосудие восторжествует.

Правосудие. Это не правосудие, если человека судят не за поступки, а за сам факт существования.

Алесса пыталась сохранить хоть малейшую надежду. На данный момент.

Данте был в безопасности. Но во время осады он останется один, окруженный мраморными гробницами и людьми, которые его ненавидят.

– Вперед, – обратилась Рената к Алессе, приобнимая за плечи. – Плачь. Злись. Ты этого заслуживаешь. Чувствовать ярость нормально, и только ты решаешь, сделает она тебя злее или лучше.

Оглушающий зов пойти против всех нарастал внутри, но Рената была права. Осуждение несправедливости никому не поможет.

– Люди никогда по-настоящему тебя не слушали, но теперь будут. – Рената сжала плечи Алессы. – Выиграй битву, и мы найдем способ спасти его. Но сначала ты должна победить. Пусть его жертва не станет напрасной. Прими ее силу и используй. Он не единственный, кого нужно спасать.

Сорок три

Belle parole non pascono i gatti.

Красивыми словами кошку не накормишь.

Дней до Диворандо: 11

Когда солнце село, Алесса вышла на пьяццу и предстала перед другой собравшейся толпой. Тишина, образовавшаяся в предвкушении, была такой звонкой, а акустика – идеальной, что ей не пришлось кричать.

– Сегодня день милосердия, – начала Алесса. – Совет постановил, что гиотте ждет судебное разбирательство после Диворандо, и я… – Она глубоко вздохнула. – Согласна. Как говорит Богиня, саверийцы должны быть милосердными, прощающими и гостеприимными, они должны защищать друг друга от сил зла и хаоса.

Ее взгляд упал на заостренное лицо человека с зачесанными назад серебристыми волосами.

– Ничто не сравнится с такой божественной милостью, как прощение, не так ли, падре Айвини? – спросила она.

Айвини кивнул, внимательно ее оценивая.

– Ваша благосклонность к нечестивым подобна лику самой Богини.

Он так слащаво улыбнулся, что ей захотелось, чтобы у него вывалились все зубы.

– Правда?

Алесса долго рассматривала самые грязные лица, впалые щеки и полные страха глаза меченых. Скоро городские ворота закроются навсегда, и они окажутся по другую сторону. Они наблюдали за ней, желая засвидетельствовать то, что она достаточно сильна, чтобы победить рой демонов, прежде чем он обрушится на их ветхие дома и сожрет их.

Пока они стояли на площади, в город стекались последние жители отдаленных деревень, проходя мимо толпы меченых и обнажая запястья у городских ворот, чтобы заполучить свои места в крепости.

Когда наступит Диворандо, у нее за спиной будет армия и магия в ее руках. Меченые же заколачивали окна и двери и прятались в своих домах, молясь и надеясь, что доживут до утра.

– Пять лет назад Богиня выбрала меня, чтобы защитить вас, и я не понимала почему. Я не была умнее или храбрее остальных. Не всегда была добра и часто произносила худшие слова в самые неподходящие моменты. Синьору Миямото и синьоре Ортис пришлось потрудиться.

Раздалось несколько смешков, прерванных шиканьем.

– Богиня сделала меня могущественной. Сначала я подумала, что даже слишком могущественной. Больше я так не думаю. Дар стал вызовом, чтобы я превратилась в нечто большее. И сегодня я собираюсь бросить вызов вам. Когда-то у меня был брат, который верил, что я всегда буду поступать правильно. Что иронично, раз он попросил меня поступить неправильно, но я, как и большинство сестер, его не послушала.

Алесса сделала паузу и снисходительно улыбнулась, услышав рассеянные