Эта жестокая грация - Эмили Тьед

вручить свой дар мне, прекрасно осознавая, какая я. Как ненавижу одиночество. Как сильно хочу стать частью сообщества. Заводить связи и друзей.

– О, групповые обнимашки. – Саида шагнула вперед, раскинув руки в стороны.

Камария потянула ее назад за юбку.

– Дай ей закончить.

– В священном писании говорится, что мне нужно потерять свою личность и оказаться в изоляции, чтобы сформировать ту связь, которая требовалась Финестре и Фонте, но, думаю, это чушь собачья.

– Финестра, – выдохнул Калеб в притворном ужасе. – Что за выражения.

– Заткнись, Калеб, – рыкнула Камария.

– Заткнись, Камария, – парировал Калеб, так идеально подражая ее тону, что Саида захихикала.

– Пока мы обсуждаем эту тему, – начала Алесса, – не могли бы вы, пожалуйста, называть меня по имени? Знаю, существуют правила, но за несколько сотен лет некоторые из них утратили свою актуальность.

– К черту правила, – согласилась Камария. – Они переоценены.

Алесса улыбнулась.

– Ну что ж, привет. Я Алесса Паладино. Приятно познакомиться.

– Алесса? – удивился Калеб. – В самом деле? Тебе больше подошло бы Мэри или Мари.

– Забавный маленький урок теологии, – заговорила Камария, заработав удар локтем от Калеба. – Но ты так и не сообщила, кто будет держать тебя за руку, когда явятся жуки.

– Это я и пытаюсь сказать. – Алесса глубоко вздохнула. – Я вроде как надеялась, что это будете… все вы.

Четыре пары глаз уставились на нее.

– По моему мнению, Калеб упал в обморок, потому что каждый из вас поглощал часть моей силы и никто не испытывал перегрузки. Но стоило вам отпустить меня, Калебу достался полный заряд, которого оказалось слишком много.

– В смысле? – переспросил Йозеф.

– В смысле у меня должно быть больше одного Фонте. Одновременно.

– Ух ты, – выдохнула Саида. – Ни в одном из текстов не упоминалась такая идея.

– Разве? – Алесса грустно улыбнулась. – Вместе мы защищены. Эта строчка есть в каждой песне. На каждой фреске. Может, этого Богиня и хотела с самого начала. Она велела нам найти безопасность в единении. В сообществе. Мы – люди – вписали ее слова и превратили в миллион правил, регулирующих все: что Финестра может носить, трогать, любить или говорить. Не боги создавали эти правила. А мы.

– Конец света наступит через… – Калеб притворился, что смотрит на часы. – Десять дней? Одиннадцать? Кто считает? И мы избавляемся от свода правил. Блеск. А как насчет той части, где говорится, что гиотте – зло?

Алесса не удержалась от улыбки.

– На исправление этого потребуется больше времени, но разберемся с этим, после того как спасем мир.

Йозеф все еще выглядел ошеломленным.

– Команда Фонте?

Калеб прочистил горло.

– Хм. У меня есть достоверные сведения, что правильное употребление этого слова во множественном числе – Фонтов.

Камария ударила его по руке, и они затеяли детскую драку, хлопая друг друга ладонями.

Алесса наблюдала за их препирательствами с неистовой любовью. В Верите, возможно, и говорилось, что никого не любить по отдельности – единственный способ любить всех, но она влюбилась в Данте, и теперь ее сердце разрывалось от любви к друзьям.

Любовь не требовала совершенства. Люди – земные, небезупречные, несовершенные, – которые начали писать Вериту сотни лет назад, вероятно, избрали правильный путь, но в какой-то момент заблудились, и маятник качнулся так далеко, что сломался. И если они ошибались в этом, то могли ошибаться и в остальном.

Алесса пыталась походить на Ренату, сильную и стойкую, старалась скрывать свои эмоции под слоем холодной отстранености, но всегда чувствовала некое несоответствие. Она силилась быть такой, какой, по ее мнению, Финестру хотели видеть боги; какой, по заверениям окружающих, желали видеть люди, – и все это привело к тому, что трое партнеров умерли, а вокруг сердца вытянулась стена. Она была слабой, пока не отбросила правила, не закрыла священные писания и не позволила себе проявить эмоции, упрямство, рассеянность. То, что делало ее – ею.

Алесса ошиблась, когда решила притворяться кем-то другим.

Она все еще оставалась Алессой. Личностью, дочерью, сестрой, возлюбленной, другом. От нее не требовалось отказываться от этих ролей, чтобы стать Финестрой. Только поменять местами черты, которыми она уже обладала. Возможно, они лишь стежок в огромном гобелене, но у каждого стежка есть цель, и без них нити не переплетались бы, воссоздавая шедевр.

Чтобы стать одной из многих, она должна была быть одной из них.

И чтобы победить, ей были нужны друзья.

Сорок пять

Tardi si vien con l’acqua quando la casa è arsa.

Поздно лить воду, когда дом сгорел.

Дней до Диворандо: 7

За неделю до Диворандо Алесса больше не могла терпеть.

После того как она устроила грандиозное представление, «заснув» на диване, прошло несколько часов. Саида и Камария спали в ее кровати, а Йозеф и Калеб остались в покоях Фонте, поэтому когда она выскользнула из своей комнаты и закрыла дверь, то не подумала, что кого-то встретит. Но Калеб, как всегда, оказался занозой в заднице.

– Уходишь без меня? – захрипел он, повиснув на перилах.

– Ты почему не в постели?

– Не мог уснуть и услышал, как ты топчешься. Я иду с тобой.

– Куда это? – невинно поинтересовалась она.

Он бросил на нее взгляд, полный крайнего раздражения.

– Если скажешь, что привела меня посмотреть на чудовище своими собственными глазами, возможно, тебя не обвинят в измене. Мол, мне отчаянно захотелось отругать мерзавца, посмевшего запятнать моего ангела, или что-то в этом роде. – Он пренебрежительно махнул рукой. – Давай, помоги мне спуститься по лестнице.

Алессе не требовалась компания, она не хотела делиться теми мгновениями воссоединения с Данте, что ей удавалось урвать, но Калеб был прав. Они остановились на полпути через двор, чтобы Калеб перевел дыхание.

– Неужели никто не задался вопросом, почему я никуда не выезжаю? Серьезно?

– Мы всем говорим, что ты так серьезно относишься к своим обязанностям, что стал отшельником. Однако помахивание рукой было очень кстати. – Накануне он великодушно помахал слугам с перил в коридоре.

– Ты собираешься выпустить его, верно? – Калеб вздрагивал от каждого шага и пальцами впивался в ее руку, в то время как свободная рука, которой он хватался за перила, побелела.

– Не могу. Айвини приказал своим приспешникам поддерживать нас, вместо того чтобы противостоять, и, если я присоединюсь к гиотте, все пойдет прахом. Не могу так рисковать, не после того, как люди согласились впустить меченых. Мы наконец-то объединились.

– Да, – протянул Калеб. – Против того, кто подобного не заслуживает.

– Шокирует, знаю, но так уж вышло, что вся эта история с божественным спасителем не такая забавная, какой ее представляли.

– Не забавная? Да о чем ты? – Калеб фыркнул от смеха. – Я отлично провожу время в своей жизни, а ты?

– Каждый день как вечеринка.

– Карнавал с утра до полуночи.

– Бесконечный день рождения.

Осторожно спускаясь по проходам крепости, они покинули гладкие стены главного коридора и направились к более древним, неотесанным тоннелям и наконец к катакомбам. Калеб дрожал и потел, несмотря на пронизывающий холод, и от его хрипов, эхом отдающихся от стен, создавалось впечатление, что тысячи выстроившихся вдоль прохода черепов