Эта жестокая грация - Эмили Тьед

своих партнеров.

Она продолжала настаивать, что виной всему были нервы, но Финестра знала правду.

Алесса дважды навещала Данте, прежде чем Рената выловила ее на обратном пути и запретила возвращаться. С каждой встречей он выглядел все хуже и хуже. Возможно, они оба скоро умрут, а он потратит свои последние вздохи, испытывая именно те страдания, от которых бежал годами.

Калеб сбросил одеяла на пол и встал.

– Достаточно.

– Достаточно чего? – рявкнула Камария. Ее раненая нога отказала час назад, и она сидела на полу с бунтующим видом.

– Она разваливается на части.

– Прости. – Алесса замкнулась в себе. – Во время битвы такого не случится. Обещаю.

Калеб скорчил гримасу.

– Позволь мне сделать это.

Камария сверкнула глазами.

– Сделать что?

– Занять его место. Очевидно же. Все мы знаем, по какой причине она сама не своя. Я вздремну за решеткой, а ты сосредоточишься на битве.

Алесса наморщилась.

– Не думаю, что жители Саверио променяют своего Фонте на гиотте.

– Им необязательно знать, – угрюмо заявил Калеб. – Один человек в склепе ничем не хуже другого, если боишься подойти слишком близко.

– Если люди узнают…

– Они запрут крепость до окончания сражения, а любого, кто попытается открыть врата после полуночи, вышвырнут вон. Мне только и нужно будет не оборачиваться, пока ворота не закроются, и дело с концом. На самом деле это беспроигрышный вариант. Для всех, кроме меня.

– Зачем тебе это делать?

Калеб ковырял свои ногти.

– От него на том Пике больше пользы, чем от меня. Не могу сказать, что с нетерпением ждал битвы, но, оказывается, еще меньше мне хочется сидеть сложа руки и прятаться под одеялами, словно я какая-то никчемная культя. Так что дай ему меч и засунь меня к мертвецам. По крайней мере, я хоть как-то пригожусь.

– И как ты предлагаешь поменять вас так, чтобы никто не заметил? – поинтересовалась Камария.

Калеб рухнул в кресло.

– Мне всю работу делать, что ли?

– У меня есть идея. – В Алессе возгорелась надежда. – Так вышло, что у меня есть брат, который мне задолжал.

– Ну? – спросил Калеб, выходя из-за ширмы Алессы. – Как я выгляжу?

В одежде Данте и с потемневшими от жира волосами Калеб смог бы одурачить большинство людей, заставив их принять его за Данте. Но только не Алессу. Может, если бы она не смотрела прямо на него. Нет, даже тогда. Но его маскировка должна сойти.

Ренату и Томо осведомили, что Алесса, Калеб, Камария и Йозеф ютились в покоях Финестры, разрабатывая стратегию и обмениваясь советами в последнюю минуту. Они даже не полностью солгали. Просто сначала им требовалось одержать всего одну победу.

Калеб, прислонившись к стене, скрестил руки на груди и пристально посмотрел на Йозефа и Камарию.

– Неплохо, а?

– В точку, – отозвалась Алесса. Смех в такое время казался неуместным, но они нервничали, а выручить их мог только он.

Камария ткнула Калеба в бок.

– Ты должен лечь и не двигаться. Не время выпендриваться.

Калеб оглядел Камарию свысока, схватил большой охотничий зеленый плащ с пурпурной подкладкой и набросил на плечи.

– Камми, я рожден наглецом.

– Отвратительно.

Камария скорчила страдальческую гримасу. В коричневых штанах, перетянутых на талии бечевкой, и с прикрытыми клетчатой шапочкой волосами она походила на самого красивого мальчика-доставщика в мире. Если повезет, никто не узнает ее и не задастся вопросом, почему столько людей бродит по склепам за несколько часов до того, как Цитадель запрут, готовясь к Диворандо.

– Давайте сосредоточимся на задании? – спросила Алесса. – Йозеф, ты будешь ждать. Камария?

– Готова. – Та вытащила из кармана спичечный коробок и чиркнула спичкой. Вспышкой заставила мерцающий огонек перескочить со спички на фонарь, стоящий на соседнем столике, и принялась усиливать и сбавлять пламя, пока оно не приняло желаемую форму. – Будет весело.

– Если нас не поймают, – добавила Алесса.

– И что они сделают? – лениво спросил Калеб. – Выгонят? Слишком поздно. Они закрываются в полночь. Никого не впускать, никого не выпускать, пока война не будет выиграна. Или проиграна. Но, пожалуйста, не проиграй. Я очень разозлюсь, если свои последние дни проведу в мерзкой тюремной камере.

Алесса выдохнула.

– Тогда, думаю, мы готовы.

Камария дерзко подмигнула Алессе, приподняв шапочку.

Главный туннель под Цитаделью гудел от раздающихся голосов. Воздух был плотным от совместного дыхания и постоянного шума людей. Люди сновали повсюду.

Алесса и Калеб часто останавливались, чтобы выслушать слова поддержки и обменяться сочувственными улыбками с алтарийцами, которые смешивались с саверийцами.

Висевший на руке Алессы Калеб сверкал улыбками и посылал воздушные поцелуи, устраивая представление и почаще размахивая своим плащом, чтобы все увидели его в нем.

До закрытия ворот оставался час.

Они свернули в последний коридор, ведущий к склепам, и обнаружили вход, заблокированный толпой горожан и полудюжиной членов секты в мантиях, включая Айвини.

Среди которых находился Адрик. Бросив на Алессу многозначительный взгляд, он поднял руку, словно хотел почесать за ухом, и жестом показал: «Я пытался».

Алесса стиснула зубы. Единственной задачей Адрика было убедить Айвини позволить этой ночью охранять гиотте ему. В одиночестве. Вместо этого собралась настоящая вечеринка, на которую явились все, кого она не хотела видеть.

– Ах, Финестра, Фонте, – елейно протянул Айвини, и его глаза заблестели при виде Алессы и Калеба. – Что привело вас сюда?

Алесса безобидно улыбнулась.

– Последний визит, чтобы помолиться за это существо, падре. Благословив его, я надеюсь рассеять тень, что он накидывает на нашу крепость.

– Замечательно, – выдохнул Айвини. – Мы пришли сюда за тем же. Вы, должно быть, слышали, что храбрые солдаты, охраняющие его, должны отправиться на боевую службу, но не переживайте, мы обещали взять его на себя. Позаботимся о том, чтобы за заключенным следили должным образом.

– Прелестно, – отозвалась Алесса, засовывая руки в карманы.

Время для запасного плана.

Алесса возглавила абсурдно большую процессию в склеп и опустилась на колени перед тюрьмой Данте. Он свернулся калачиком в самом конце камеры, на земле, и не двигался, несмотря на шум, что создавала целая толпа.

Ее сердце гулко отдавалось в ушах, но она начала произносить благословение Богини как можно медленнее. Данте даже не подал виду, что жив.

«Богиня, если ты меня хотя бы немного любишь, сейчас самое время для чуда».

Вместо этого она получила камень.

Тот, ударившись о железные прутья, отрикошетил в нее. Алесса повернулась лицом к толпе.

– Кто бросил?

Ничего не выражающие лица. Маленький мальчик поднял руку.

– Я целился не в вас, мисс. Я думал, у меня есть шанс попасть в гиотте.

У Алессы на глаза опустилась пелена гнева.

– Мы здесь, чтобы помолиться.

– Но до меня очередь так и не дошла. – Мальчик взвизгнул, когда мужчина – предположительно, его отец – оттащил того за рубашку, шипя закрыть рот.

Очередь. У него не было шанса бросить камень в гиотте.

Неподвижность Данте еще никогда не казалась такой зловещей. Никогда прежде ей не было так трудно сохранять спокойствие и держать себя в руках.

И когда хуже уже быть не могло, появилась Нина.

Сорок семь

In bocca al lupo / Crepi il lupo.

В волчьей пасти / Пусть волк умрет.

Дней до Диворандо: 1

– Падре,