Эта жестокая грация - Эмили Тьед
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Долг зовет, – ответил Йозеф, напустив на себя надменный вид, словно какой-то павлин. – И я ответил.
– Не сомневаюсь. – Нина посмотрела в потолок, моргая, как будто пытаясь не заплакать. – Я знала, что ты побежишь к ней. Она явно покорила тебя своей красотой и доброжелательностью. Как может простая смертная с ней конкурировать?
Йозеф надулся еще больше.
– На пороге конец света, Нина. Будущее каждой жизни на Саверио важнее, чем твои глупые чувства.
У Нины отвисла челюсть.
– Глупые чувства?
– О боже мой, – пробормотала Камария откуда-то из толпы, и все фонари погасли.
Нина издала истошный вопль, а затем началась потасовка: пока все вокруг кричали, Калеб зашептал на ухо Алессе:
– Потрясающе, не так ли?
Алесса вытащила из кармана руку без перчатки. За нее ухватились маленькие пальчики, и ее желудок ухнул.
Крики ужаса эхом разносились по склепу, призывая кого-нибудь снова зажечь фонари, но каждая зажженная спичка немедленно тухла.
Пальчики исчезли, и руки Алессы коснулся шелк.
– У кого-нибудь есть огонек? – поинтересовалась она.
Вспыхнуло пламя, да такое яркое, что ей пришлось прикрыть глаза. Камария, надвинув шапочку, чтобы скрыть лицо, с важным видом подошла ближе и протянула фонарь.
– Здесь, мисс, – произнесла она низким голосом. – Мой, кажется, работает.
Айвини схватил фонарь прежде, чем это успела сделать Алесса.
Не обращая внимания на шквал возмущенных вздохов, он бросился к металлическим прутьям тюрьмы Данте, в спешке ударив фонарем по решетке. На спине, свернувшись калачиком, лежала все та же неподвижная фигура.
Подозрительно прищурив глаза, Айвини опустил источник света, чтобы изучить тяжелый висячий замок, неповрежденный и нетронутый.
– Прошу прощения, – намекнула Алесса.
Ворча себе под нос, Айвини вернул фонарь.
Алесса потянула своего спутника в коридор, где погасло подозрительное количество фонарей. Плащ с капюшоном затеняли его лицо, но этого было недостаточно, чтобы скрыть синяки.
– Что они с тобой сделали? Я думала, у них нет ключа.
– Не нужен ключ, когда можно бросать камни, – ответил Данте сквозь стиснутые зубы.
По венам растекалась ярость, но с этим пришлось повременить. Алесса собиралась быстро пройтись по переполненным уровням с настороженным, подыгрывающим ей Данте. Вместо этого его рука все сильнее давила на ее плечи, шаги замедлились, а по мере того, как они продвигались к более людным местам, каждое косившееся на них лицо вызывало у нее приливы страха.
Она бросила отчаянный взгляд через плечо на Камарию и Йозефа, которые держались позади них и пытались смешаться с сотнями других саверийцев, слоняющихся вокруг.
Люди бы запаниковали, если бы друзья кинулись поддерживать «Калеба», но куда хуже будет, если он упадет. И гораздо хуже, если все поймут, что под капюшоном скрывается вовсе не Калеб.
В конце концов они добрались до главного коридора, и она разглядела ворота Цитадели.
– Почти пришли, – прошептала она. – Осталось чуть-чуть.
На их пути встали две фигуры. Выбрали славный момент.
– Финестра, – сказала ее мать, сжимая папину руку до побелевших костяшек. – Я была бы признательна за секунду вашего времени.
Алесса уперлась ногами в землю, пытаясь удержать Данте в вертикальном положении.
– Боюсь, мы немного торопимся.
– Пожалуйста, – ее голос дрогнул. – Твой брат рассказал нам, что он сделал.
– У меня нет брата, – произнесла Алесса ровным тоном. – Или семьи.
И это по-прежнему причиняло сильную боль, как и в тот день, когда она ушла.
– Знаю, ты злишься на меня, но я пыталась следовать правилам. Как того велели боги. Адрик… – Она поднесла руку ко рту.
– Он должен был защитить тебя. – Ее отец дернул себя за короткую бородку. – А не делать того… что сделал.
Данте покачнулся, ловя себя на том, что чуть не потерял сознание, и это вызвало у Алессы приступ паники.
– Я рада, что вы против того, чтобы ваш сын пытался убить Финестру, но мне действительно нужно идти.
– Мы против того, чтобы наш сын пытался причинить вред своей сестре. – Мать потянула себя за прядь седых волос, выбившуюся из пучка. – Меня воспитали в убеждении, что мой долг – оставить своего ребенка, если ее или его выбрали. Но у меня был долг и перед тобой. Я знала… – Она махнула рукой. – Знала, что он посещал тебя, и никогда не задавала вопросов. Боялась того, что услышу. А теперь… – Она прижала руку ко рту, и дыхание вырвалось со свистом. – Я должна была спросить. Должна была прийти.
– Гиотте… он причинил тебе вред? – спросил папа.
– Нет, – твердо ответила Алесса. Она не знала, осознал ли Данте ее слова, но сказала их и для него тоже. – Он защищал меня. Всегда.
– Когда я думаю о том, насколько тебе, видимо, было одиноко, раз ты доверилась ему…
Адрик, заметив неожиданное воссоединение семьи, подбежал к ним, и на его лице читалась тревога.
– Я уже извинился, папа. Отпусти ее. У нее есть дела поважнее.
Алесса бросила на Адрика взгляд, полный отчаяния, и ее колени подогнулись под весом Данте.
– По крайней мере, возьми это. – Ее мать протянула сверток с конвертами, перевязанный бечевкой.
– Хорошо, мама, отпусти их. – Адрик взял сверток и наклонился, чтобы сунуть в карман плаща Данте, но, заглянув под капюшон, побледнел.
Мама нахмурила лоб, когда опущенная голова Данте дернулась вперед. Им нужно было затащить его внутрь. Сию же минуту.
– Мама, папа, – прошептала Алесса, выдерживая их взгляды. – Если вы когда-нибудь мне верили, поверьте и в этот раз. Он дитя Богини, как вы или я. Возможно, даже больше. Я знаю, что говорит Верита, но…
– Раз ты так говоришь, мы тебе верим, – перебила ее мама.
Облегчение прокатилось по телу Алессы.
– Тогда помогите мне.
Может, они и не до конца понимали, что происходит, но дураками ее родители точно не были.
– Могу я помолиться вместе с тобой, Финестра? – громко спросила мать. – Мой муж и сын хотели бы помолиться вместе с нашим добрым Фонте.
Папа широко развел свои мускулистые руки, и Алесса толкнула к нему Данте. Финестра ни к кому не могла прикасаться, кроме своего Фонте, но у Фонте такие ограничения отсутствовали.
С веселой улыбкой папа приобнял Данте за плечи, Адрик сердечно сжал его руку, и они вместе повели его к воротам.
Йозеф и Камария проскользнули мимо, в то время как Алесса притворилась, что слушает бессвязную молитву своей матери.
Когда они добрались до ворот, молитва оборвалась. Глаза мамы наполнились слезами.
– Береги себя, моя милая девочка.
Проглотив ком в горле, Алесса поспешила догнать папу и Данте.
У ворот Цитадели ее отец хлопнул Данте по спине, практически столкнув его с Йозефом.
Когда группа ввалилась внутрь, Камария с помощью дара снова заставила погаснуть все фонари в коридоре, вызвав разрозненные крики с разных сторон. Адрик и Йозеф делили бремя подъема Данте по лестнице, каждая ступенька которой словно казалась выше предыдущей, но вскоре они доковыляли до основного этажа, и Адрику пришлось повернуть назад. Алесса подхватила Данте в свои руки,
