Четыре грустные пьесы и три рассказа о любви. 2012—2016 - Мария Говорухина

Валентина: Мама, не надо, успокойся, нормально все. Все нормально. Знаешь, Борис, наша семья увидела войну с одной стороны – женской. Андрей не вернулся, а папа практически ничего не рассказывал, мы были очень маленькие, когда он умер. Только когда вернулся, не мог спать ночами, бродил по дому, Серафима просыпалась и тихонько плакала. Так, мама, дело было?

Ангелина Ивановна: Так. Как мы наказаны этой войной. Какое жуткое и страшное наказание. И как долго оно длится. Фашистское зверье, что же они натворили. Поверь мне, внучок, фашизм очень легко проникает в сердце, им легко заразиться. Много людей под страшные знамена вставали.

Валентина: Он порой долго не заметен, и заразиться легко, если нет прививки, только в больницах такие прививки не ставят. Она откуда-то свыше дается. У тебя она если и была, то не сработала. Борька, Борька.

Ангелина Ивановна: Как же мы все надеялись, что он вернется.

Ирина: У него был хороший командир, когда они стали падать духом – дни войны были разные – его командир приказал всем чистить одежду так, чтоб блестела. Когда Андрюше было плохо, он вытаскивал фотографию Симы и фотографию его класса. Андрей на фронте постоянно стихи Пушкина читал. Они его поддерживали.

Валентина: Знаешь, что эти скоты, убийцы, враги, гады, в войну делали? Я расскажу, мама. Он не маленький. А то ему видно раньше казалось, что это так люди гуляли по полям четыре года.

Ирина: Не передергивай. Не показалось ему так.

Валентина: А ты за него не отвечай. Так вот, они в болотах трупами дороги выкладывали, а потом по ним ездили. То, что ты письма забрал, это нам привет от таких, как они. А Ирина, увидев тебя, не смогла тебя после большого перерыва осудить, сердце у нее мягкое, всепрощающее. А то, что ты про дядю Андрея много прочитал и знаешь, то молодец, не напрасно, значит, тебе в детстве о нем рассказывали. Как вот только у тебя рука поднялась письма забрать. Серафиму обидеть – это скотиной надо быть. Ира видеть этого не хочет: единственный племянник – подлец. Вот одели тебя, причесали, поговорить ты смог… Не прощу. Думаешь, память все сотрет? Не сотрет. Так что ты давай, езжай, забирай свои шмотки и мотай отсюда. Письма, Ира, мне отдай. В целости? Вот и молодец. Если б не Ира, Виктор бы тебя побил.

Борис: Я повторяю в сотый раз: она отдала мне письма, я зашел тогда в дом за телефоном, потому что мне показалось, что он звонит. Серафима увидела меня и начала причитать: «Андрюшенька! Андрюшенька!». И вручила письма. Я их взял, потому что много читал об этом, и об Андрее тоже. Я хотел прочитать их, вот и все. Что я сделал? Я уеду, вам всем лучше будет?

Анна: Нет, сынок.

Валентина: Слова в защиту произносит мать. Ты все молчала, молчала, теперь решила высказаться?

Анна: Знаешь, Валя, я тоже здесь останусь. Так что, Ира, все вместе жить будем.

Ангелина Ивановна: Места хватит. (Ангелина Ивановна уходит в комнату к Серафиме)

Анна: А ты, сынок, наличных у тебя много, распорядись ими как надо.

Валентина: А лучше отдай.

Анна: Не хочу я, Боря, в город, возвращаться. Некуда.

Ирина: Выйдет она за тебя – хорошо, нет – отпусти. Нельзя удержать – отпусти.

Анна: Поезжай, сынок.

Борис: Вы меня выгоняете, что ли? И ты, Ба, хочешь, чтобы я уехал? И ты, тетя Ира? Какие вы все хорошие. Спасибо, мама, помогла. И что мне делать? В море броситься?

Анна: Моря здесь нет.

Валентина: Моря нет, вот незадача. Так езжай на море прокути мамины деньги, мы-то уж ее не выгоним. Чего растерялся?

Борис: Да уже все равно.

Ирина: Теперь все кончено? Ты остановился?

Борис: Остановился.

Валентина: Безумного разве остановишь.

Борис: Я остановился.

Ирина: Поезжай, скажи ей, что любишь, что для тебя она вся жизнь.

Серафима (голос): Это я для него вся жизнь, я!

Ирина: Конечно, ты тетя, конечно, ты.

Серафима (голос): Не уезжай, никуда, Андрюшенька, не бросай меня вновь.

Ирина: Не бросит, он тетя, не бросит. Если бы у меня были деньги, я бы исследовала безумие. Да, открыла бы институт или лабораторию.

Валентина: Почему если бы были деньги?

Ирина: Потому что они нужны для всего.

Валентина: А сейчас ей чем помочь? Без исследований?

Ирина: Когда-то я ходила и целую неделю записывала за тетей ее порой очень бессвязную речь. Оказалось, она перечислила практически все события, которые произошли за неделю, и в бессвязном бормотании она давала оценку людям и себе. Я делала это еще ребенком, я из-за Симы хотела пойти учиться на врача, но не прошла в институт по конкурсу. Я не знаю, чем помочь.

Виктор появляется из-за дверных занавесок

Виктор: Я вам сейчас всем вам помогу. Ну, уродец, иди сюда, пообщался? А сейчас со мной только будешь общаться.

Ирина: Зачем ты так?

Виктор: А как? На тормозах спустить? Отпустить его и все?

Ирина: А тебе неймется отомстить? А простить ты не можешь? Простить?

Виктор: Мужики не прощают.

Ирина: Зверь и тот добрым может быть. Как без доброты жить можно? Хуже зверя станешь. Что с тобой случилось, Виктор? Зачем вместо помощи ты хочешь нас перессорить? Что от того изменится, что ты его опять в бане запрешь и теперь надолго? Кому это нужно? Он молодой совсем, а ты? Откуда в тебе эта жестокость?

Виктор: Не жестокость, а жесткость.

Ирина: А милосердие? Милосердие? Даже если он ошибся, очень ошибся, зачем из него преступника делать?

Виктор: Ты сама не понимаешь, о чем говоришь. Таких, как он…

Ирина: Что таких, как он, а таких как ты? Таких, как ты? Ты в своей жизни женщин не обижал? Ничего у них не крал?

Валентина: Что ты на него напустилась.

Ирина: Я не напустилась. Я хочу, чтобы эту историю все приняли и пережили. И я не хочу, чтобы по тем цветам, которые я сажала, топтались сапогами.

Валентина: Ты только семена бросала, цветы, может, никогда и не прорастут.

Ирина: Прорастут, уход только нужен.

Валентина (Виктору): Ты горячий, поспокойнее надо, а то сразу все в штыки, мы ведь не воюем. Какой-никакой, он единственный племянник, один мужик в семье.

Виктор: Он не мужик – сопляк, который в жизни ничего не видел, за мамину юбку прячется все время. Слышишь? За мамину юбку держишься.

Ирина: Как за соломинку.

Виктор: Да вы бабы, только его портите. Вот как с вами быть? Его стегать надо, а вы развели тут крем со сливками.

Серафима (выходит из своей комнаты): Андрюшенька, счастье мое. Вернулся!

Серафима Ивановна падает.

Ирина: Тетя, тетя, что с тобой? Виктор, держите её! Врача скорее, врача!

Зеркало занавешено черной шалью. На столе черная скатерть, в центре стола ваза с одной красной розой.

Валентина: Как мы без нее жить будем?

Ирина: Не знаю.

Валентина: Ты же умная. Что твои писатели, поэты на этот случай пишут?

Ирина: Они все этого момента боятся и стороной обходят.

Валентина: Может, и правда там встретит кто-нибудь, обнимет, поцелует, все простит.

Ирина: Может, и так. Хорошо, если простит. Поэтому что прощение самое главное. Потому что все, по сути, это домысли и заблуждения. Я живу ими и среди них. Что-то кажется мне правильным, а может, это не так совсем? Вот за что такая жизнь? Такая жизнь была у Симы.

Валентина: Только, похоже, Ира, она его дождалась.

Ирина: Вот тебе и театр. Жизнь такая сложная, Валя. Вот ты сюда приехала, я, Аня тут, мама, а Симы нет. Вот как без нашей Бушки? Как без нее? Хорошо, что ты письма с ней положила, они ее.

Валентина: Не смогла, я, Ира, со мной они. Это память о них двоих навсегда.

Ирина: Хорошо. Как бы ни сделала – так и надо. Как сердце подсказало. Как теперь у Борьки сложится? Ведь откажет она ему.

Валентина: И поделом. Так браки не складываются.

Ирина: Да по-разному, люди ведь разные. Не будем их осуждать, там свое.

Появляется Виктор

Виктор: Я вот что сказать зашел. Это ты, Ира, виновата, что Серафимы нет. Вот я тебя так сказал – отрезал.

Валентина: Ты выпил много, Витюша, что ли?

Виктор: А я повторю. Повторю. Я сказал: ты виновата. Это ты придумала. И вот ее нет с нами.

Валентина: Иди, проспись.

Виктор: Нет. Я все доскажу. Все. Я вот ходил, думал, и я все выскажу.

Валентина: Накопилось.

Виктор: А ты не смейся – я не пьющий.

Валентина: Конечно, не пьющий.

Виктор: Это Ира во всем виновата.

Валентина: В том, что ты запил?

Виктор: Я сказал – виновата. Она мне не дала Андрею морду набить.

Валентина: Боре.

Виктор: А и сказал – ему. Подлецу морду надо бить. Каждому. И такие случаи спускать нельзя! А тебе я пришел сказать – ты виновата. Все умные книжки читала? Лучшей жизни хотела? А оно вона как повернулась – вернулась не солоно хлебавши! Что дрожишь: зябко стало?

Валентина: Зябко. Мне стало зябко.

Виктор (Ирине): Потому что во всем виновата – и не спорь! Я бы из тебя всю эту дурь книжную выбил. С юности бы другой стала. А что сбежала – так вот тебе и расплата. Во всем виновата!