Якобы книга, или млечныемукидва - Антон Павлович Лосевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот объясни мне, отчего ты опять меня послушал? – вознегодовала Свитани. – Меня не покидает теперь ощущение, что мы совершили очередную ошибку, снявшись с того места… Возможно, ничего лучше, чем наша полянка, мы уже и не найдем…
– Нет уж, дорогуша! Мы пойдем до конца! Я верю, что где-то должен быть край света, логический финал нашего приключения. Предлагаю быть терпеливыми и последовательными!
– Ты меня не убедил. Ну что мы имеем в результате этого похода? Какие-то невнятные пустыни, вонючие заросли, постоянную усталость и стертые ноги. Да ты меня на руках носить должен, что я на это пошла!
– Главное, мы имеем реальную цель – докопаться до истины. Что может быть важнее, прекраснее? К тому же ты сама предложила продолжить путешествие, а слово – не воробей, тем более – твое слово! Ты же ценишь, что я так уважаю твое мнение?
– Да я ведь просто-напросто допустила саму возможность, а ты сразу завелся и загорелся идеей, как будто только этого и ждал, какой ты легковозбудимый, однако! И если тебе так интересно мое мнение, то я по-прежнему считаю, что нам нужно разворачиваться, пока еще не слишком поздно, пока мы не позабыли дорогу назад! Нам будет лучше вернуться на поляну! А так, получается – и себя погубили, и людей насмешили, никакого смысла! – выплеснула она свои обиды.
– Да каких еще людей???
– Я про читателей… Раз уж мы персонажи книги, как ты утверждаешь…
– А я вот в принципе не склонен считать, что все так уж просто устроено, как принято думать. Нет никаких людей, есть только персонажи книг! Трагизм ситуации в том, что всем давно плевать, что происходит даже на соседних страницах, не говоря уже о старинных изданиях или еще только готовящихся к публикации. Поэтому, видимо, мы ничего толком не понимаем! И только вся совокупность написанного и имеет смысл, тогда как нам доступны только какие-то разрозненные отрывки произведений, обрывки журналов и альманахов, по которым, увы, нам никак не удается воссоздать картину мира во всей ее целостности!
– Опять ты сам себе противоречишь! То мы главные герои, то вообще не пойми кто! Так зачем же мы себя погубили? Зачем нам страдать, когда можно не страдать? Там, на полянке, так чудно все складывалось… – вновь принялась восторгаться покинутой полянкой Свитани.
– Вот в корне я не согласен с твоим убеждением, что мы себя погубили! Я боюсь, ты рассуждаешь слишком прямолинейно. Учитывая потенциально-зеркальную структуру здешнего мира, я скорее склонен верить, что уцелели как раз мы, а погибло все, что мы знали прежде. Все! Весь Первоград с его садами и небоскребами, библиотеками и школами жизни, все наши друзья, да и просто знакомые, Анна и Оливер – все погибло! Мы своим поступком разрушили авторский храм чистоты мысли! И от нее – от чистоты, от мысли – осталась только пустыня, по которой мы и бредем. И именно мы, преступившие разрушители, находимся сейчас в кадре, в центре сюжета, потому что норма естественна, скучна и не представляет никакого интереса для случайных читателей или зрителей нашего шоу, а вот отклонение от правил – всегда оказывается в центре, вот как все устроено… И именно мы – отклонение, спаслись, а все живое, полезное и здоровое, осталось за кадром, за полями книги. Ничего больше нет! Боюсь, что дело обстоит именно так, поскольку жизнь есть только там, куда проникает авторская мысль.
– Ну что за чушь опять? Не думаю, что все так уж ужасно… Не будь о себе такого высокого мнения, будто весь мир вращается вокруг тебя!
– Хотелось бы ошибаться, но я могу предположительно судить об этом хотя бы по шмелю, который везде и всюду следует за нами, как иголка проигрывателя: где бы мы ни оказались, в любом сюжетном сгущении и обострении. Вот что провоцирует на подобные мысли!
– Ну что за шмель еще? Не улавливаю логики как-то!
– Напомню, что наш автор изначально явился мне в образе шмеля, и вот теперь следует за нами по пятам, держась на почтительном расстоянии и, вероятно, внимательно следит за развитием событий, чтобы потом, переосмыслив, верно сформулировать все задним числом и вывести какую-нибудь сложносочиненную мораль.
– Ох уж эта твоя воспаленная фантазия! Это же надо такое придумать! Я уверена, что все несравненно проще! Думаю, нам нужно просто вернуться на обжитую поляну, жить там долго и счастливо, наслаждаясь заслуженным уединением…
– Вот опять ты за свое! Что ты все с этой поляной пристаешь? Это прошлое! А наши взоры должны быть устремлены в будущее! Ну как могу я отсиживаться на поляне, когда во мне уже проснулся дух открывателя!? Оставь ты эту пустую идею: мы пойдем до конца, чего бы нам это ни стоило…
– А что, если нам суждены вечные бесцельные скитания, ведь мы же идем совершенно вслепую, куда-то наугад… Не лучше ли все же вернуться и начать все сначала…
– Идти вслепую – это я и называю жизнью! Никто не знает, что там будет дальше, в этом и заключается интерес, интрига. Главное – идти вперед, только тогда куда-нибудь да придешь. А вот остановиться – верная смерть. И то, что мы не видим, не понимаем цели, вовсе не означает, что ее нет. Жизнь сама укажет нам, куда двинуть!
– Ох уж, мудрец выискался! Как будто бы мудрость когда-нибудь приносила кому-нибудь счастье, – разочарованно выдохнула Свитани, понимая, что вернуться на полянку теперь уже совсем не судьба.
По удивительному совпадению в тот же миг, где-то далеко на горизонте, разгорелась яркая широкая полоса света, к которой тянулись подсвеченные стрелки, указывающие дорогу.
– Ну и что я тебе только что говорил? Жизнь сама укажет нам путь! Конечно, я выражался фигурально, но иногда это принимает на редкость буквальные формы! – довольно воскликнул Якобы. – Ну, что ты теперь скажешь? Какие еще могут быть причины не идти вперед? Это знак! В добрый путь!
– Твое упрямство побеждает, вот что я скажу. Ну пойдем, посмотрим, что нас там ждет… – произнесла она таким тоном, словно тысячи раз видела всю эту небывальщину с огнями и стрелочками.
Однако на деле дорога до неугасающей отныне полоски света на горизонте потребовала еще больше усилий и терпения, чем весь предшествующий путь, пока однажды, проснувшись поутру, они не обнаружили явственно обозначившиеся контуры пугающей
