Якобы книга, или млечныемукидва - Антон Павлович Лосевский

– Я не обижаюсь, я просто… не знаю, что и думать! Почему я-то сразу? Что со мной не так?

– Твоя проблема заключается в том, что ты главный герой книги, выражаясь понятным тебе языком. Автор, между прочим, даже делегировал тебе функции рассказчика, как бы все знающего и беспристрастного персонажа, но ирония состоит в том, что только ты до самого конца ничего и не понимал. Скажи, а как ты сам представлял себе конец этой истории?

– Хм, да были у меня разные мыслишки на сей счет, но чего уж теперь… – убедившись, что она по-прежнему ждет, Якобы продолжил. – В общих чертах я представлял финал кардинально другим… Памятуя об эдемских мотивах, отсылках, я предполагал, что мы с тобой найдем некое идеальное место, где… продолжим, или хм… начнем заново род человеческий – пускай приплод по обыкновению выдастся по большей части лукавым и хамоватым, и все-таки… очень нашим, хоть в чем-нибудь талантливым да толковым.

– Ха-ха, если это тебя немного утешит и порадует, то мы нашли свое идеальное место! И прошли его – я говорю о ясной поляне. У нас же был с тобой рай в шалаше! Но такова уж, видно, твоя суперслабость – проходить мимо всего прекрасного и даже не подмечать этого!

– Но, постой-ка, ты ведь сама предложила идти дальше, я только следовал твоему совету, разве не так?

– Это моя прямая профессиональная обязанность – я отвечаю за развитие сюжета! А соглашаться или нет – исключительно твой выбор был, понимаешь? Ты согласился, хотя я и отговаривала, прямо-таки умоляла вернуться на поляну! Но ты был непреклонен в своем стремлении дойти до конца. И вот конец. А ты знаешь, что такое «Я Упрашивала»? Да такое раз в тысячу лет бывает!

– Что тут скажешь… Видимо, я слеп совершенно во всех смыслах этого слова. Все уничтожил своими ногами, так выходит? И почему я вдруг стал тем, кого ты встречаешь раз в тысячу лет? Не слишком ли лестно? Ты, небось, каждому встречному-поперечному это говоришь! Почему я должен тебе верить?

– Ты такой… забавный и уморительный, и даже сейчас, когда ты ослеп и по сюжету мне надлежит тебе сопереживать и сочувствовать, мне по-настоящему весело с тобой! Это многое значит для меня, не сомневайся! А то ведь… ты не поймешь, конечно, но куда чаще меня рисуют в образе какой-то старухи с косой… Вечно всего боятся, дрожат от каждого треска сухой ветки в лесу – скука смертная! Но твое воображение и непоколебимая вера в вымышленность происходящего с тобой – сыграли с тобой добрую шутку. А так… ничего ты не уничтожал, просто такова сила твоего безотчетного стремления вернуться домой, что даже я оказалась бессильна!

– Да, но… что есть дом? Что мне там делать… без тебя?

– Пойми, я всегда была, есть и буду рядом с тобой. Как шмель. Просто обычно ты меня не замечаешь и принимаешь решение идти дальше, как в случае с поляной. Таково свойство всех идеалистов, и ты, безусловно, таков – вечно искать что-то лучшее и ничего такого не находить.

– Постой, так значит ли это, что наш Первоград – не просто авторский вымысел, а возможен, реален?

– Не менее реален, чем все, что ты знал и еще узнаешь. Для этого тебе и стоит сейчас съездить домой и собраться с мыслями, чтобы лишний раз убедиться, что твой настоящий дом – здесь, а там – ты просто заехал в гости к троюродной тетушке к черту на кулички, чтобы справиться о ее здоровье и похлопотать о ненужном наследстве. Как жаль, что ты забудешь все, когда будешь там, когда снова будешь маяться от бесцельности и бессмысленности всего окружающего, и зачем-то жалеть себя! Ведь это твоя обычная аллергическая реакция на второградские задворки, не так ли?

– Послушай, я тут подумал, а ты точно не хочешь пойти со мной? Разве это невозможно? Но почему?

– Куда? Во Второград? – расхохоталась Свитани. – Да ни за какие сокровища мира! Чего я в этой дыре не видала? Я – светлая сущность – в заведомой оппозиции к тьме Второграда. Да и работу ведь не оставишь – ответственная, – грустно прибавила она.

– Так неужели и на поляну уже никак не вернуться? Я передумал, я снова хочу! – попытался было переломить ситуацию Якобы.

– Слишком поздно, дорогой. Ты же сам правильные вещи говорил, что слова – это завуалированная полуправда, что только мысли – чисты, полны и истинны. Конечно, ты почерпнул это знание из книги, подложенной тебе в библиотеке, но распорядился ты этим знанием, прямо скажем, достаточно посредственно и безвольно. Тогда как тебе достаточно было просто угадать мои мысли, прочитать их в глазах – и все было бы совсем иначе! Но ты сам наступил на старые грабли, утверждая, что мое желание, слово – закон. Вот только разве желание и слово – одно и то же? Ты пойми наконец, я сама подустала от своих полномочий, говоря понятным тебе языком, судебного пристава, исполняя не мною принятые решения, а ты такой чудной, что, будь моя воля, я бы с удовольствием передохнула с тобой пару-тройку тысячелетий! А то, повторюсь, такие субъекты в основном в делах попадаются – матерятся как сапожники, куда-то все сбежать пытаются, взятки предлагают, мамой клянутся, что больше так не будут… Думают, что их ведут в ад, что отчасти так и есть, а главное, каким-то чудовищем меня вечно воображают… А ведь я прекрасна, и ты увидел это! Вот только сделал такой же, как и все они, выбор – прыгнуть в пропасть, стать свободным, так, кажется, ты это формулировал? А на деле – свободным от всего, что ты любишь и ценишь, свободным от простоты и красоты мира, и взамен этого погрязшим в страстях, ненависти и бесконечной путанице, потому как пропасть ведет в ложный мир, вот что ты не учел в своих расчетах перед прыжком…

– Да уж, не учел… это драма! Но меня больше заинтересовало, что ты вот так запросто мыслишь тысячелетиями… сколько же тебе лет, стеснюсь спросить? Выглядишь, на мой взгляд, замечательно, насколько твой облик сохранился у меня в памяти…

– Ничего удивительного! Выглядела я ровно так, как нарисовало твое сознание, а все для того, чтобы ты пошел за мной куда угодно, хоть в адское пекло. Да и весь характер моего поведения, заметь, все как ты любишь: взбалмошная и порывистая, нуждающаяся в эмоциональной поддержке и спасении, нарочито уступающая тебе