Избранное - Петер Вереш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К тому же теща прекрасно готовит, в сто раз лучше, чем Ибойка, — в молодости она служила кухаркой в богатых домах, — и для Йожи это просто находка. Ибойка будет хорошо питаться, а это сейчас важнее всего. Надо, чтобы у нее было побольше молока для ребенка и чтобы она не похудела и не получила малокровия за время кормления. Это ведь нередко бывает с женщинами, живущими в нужде: они, пока отнимут от груди младенца, сами так высохнут, что остаются лишь кожа да кости, а в весе теряют, пожалуй, столько же, сколько весит выкормленный ими ребенок, а то и больше.
Что до тестя, то его не выносит даже Йожи, считая господина Келлера закоренелым холопом самого низкого сорта. Но, к счастью, тот и сам не может, да и не очень-то любит вылезать из привратницкой большого дома. Ему остается только ворчать на жену, что, с тех пор как она с утра до ночи торчит в квартире у зятя, в доме нет порядочной еды.
Хотя ворчать-то, по правде сказать, нет особых оснований. Ибойка всякий раз посылает ему с матерью что-нибудь вкусное из того, что готовится для нее, — всевозможные мясные, жирные мучные блюда, вино. Кто-кто, а уж Ибойка изучила характер своего папеньки; она знает, что для него всего важнее собственное брюхо, и потому не хочет, чтобы он обижал мать, если вовремя не подана еда. Правда, все это ложится на бюджет мужа, которому после рождения дочки опять пришлось содержать обе семьи, но это не беда: ведь Йожи недавно дали премию, да и государственное пособие на новорожденного тоже пошло на еду.
Как раз в это время они получили квартиру в новом доме заводского поселка. Две комнаты, кухня, ванная и все удобства. Даже для маленькой Эвики крохотная отдельная комнатушка! Да, если существует счастье на земле, то здесь одна из его обителей. Жена здорова, ребенок тоже растет и хорошеет не по дням, а по часам. Как только Ибойка немного окрепнет и встанет на ноги, они переедут на новую квартиру, а если еще раз получат солидную премию или выиграют по облигации, то непременно обновят всю обстановку. Ведь мечты молодоженов именно таковы, с тех пор как собственный коттедж с садом считается «пережитком капитализма».
7
Но вот ребенок немного подрос. Для Майорошей начались семейные будни. Ибойка чувствовала себя превосходно, на ней не отразилось даже кормление грудью — как это часто бывает у сильных, полных женщин, у нее оказалось мало молока, и дочка выросла главным образом на бутылочках. На свою внешность Ибойка тоже не могла пожаловаться — девичья прелесть, правда, исчезла, но ее сменила мягкая красота цветущей молодой женщины. От хорошей жизни и отдыха она стала полнеть — женщины обычно полнеют после родов, — но в ту пору это очень шло к ней: Ибойка была высокой и длинноногой, из тех женщин, про которых в деревне говорят — король-девка. Сама Ибойка не могла оценить этой новой красоты, хотя Йожи она нравилась ничуть не меньше (ведь для влюбленного мужа жена всегда хороша). Но Ибойке этого было уже недостаточно; ей хотелось бы нравиться всем. Так мало-помалу стало выясняться, — хотя ни один из супругов этого еще не замечал, — что в Ибойке в свое время желание выйти замуж было сильнее любви. Но над «теорией» любовных отношений ни он, ни она никогда не задумывались, да этого им и не требовалось. Йожи был до краев полон любовью, он словно окутывал ею жену. А Ибойка покамест довольствовалась сознанием, что все земные блага, какие только может доставить своей подруге рабочий-стахановец, Йожи добудет для нее.
Ведь Йожи, с его слепотой мужчины, брак вначале казался прочным, постоянным счастьем и вместе с тем решением важной жизненной проблемы, покончив с которой он сможет идти к целям, достойным мужчины и труженика. Завод, теперь уже национализированный, требовал всех его сил, и занять в цеху должное место было для него делом чести, да и вообще он не хотел с головой погружаться в семейную жизнь, как это нередко случается даже в рабочих семьях.
Когда и как начались эти семейные будни, никто из них не заметил. Йожи был поглощен работой на заводе, приходилось напрягать все силы, чтобы справиться с разными неполадками, которые вызывали то поднимавшая порой голову дороговизна, то неудачное введение новых норм или другие затруднения на производстве. Не мог же он, передовой рабочий-стахановец, рассуждать, как обыватель: я, мол, свое сделал, деньги получил, а что там творится на заводе и в стране — меня не касается.
Нередко Йожи оставался в цеху после смены на час-другой, а иногда и на вторую смену, если кто-нибудь из товарищей вдруг не выходил на работу. Он работал сейчас больше обычного еще и потому, что не хотел давать Ибойке повода для жалоб — пусть у них будет побольше денег, чтобы хватило и на домашние расходы, и на воспитание дочки, а кроме того, ему хотелось сдержать свое слово мужчины: освободить жену от службы. Он один сумеет заработать столько, чтобы хватило на жизнь всем троим!
О том, чем занимается и о чем думает жена, сидя дома, Йожи не размышлял. Он полагал, что дела у нее хватает: тут и ребенок, и хозяйство, и уборка квартиры, и топка печей, и магазин — словом, с утра до вечера хлопот не оберешься. А если Ибойка и улучит часок для отдыха, что ж, пусть отдохнет — дольше сохранится ее красота. Ведь тот, кто «молится» на свою жену, становится идолопоклонником.
Супружество всегда, даже в юношеских мечтах, казалось Йожи неким островом постоянства, и сейчас ему даже в голову не приходило, что жена его дома не находит себе места, скучает (а он ведь ей радиоприемник купил!), что ее тянет пройтись по улице, посидеть в кондитерской, побывать в кино или в театре. В самом деле, ведь муж у нее стахановец, его имя везде: и на страницах газет, и в радиопередачах; пусть он пока еще не первый из первых, не беда, — и ей тоже хочется вкусить от его славы. Ведь для того, кто всю жизнь копался, словно жук в куче, не надеясь, что станет когда-нибудь известен вне узкого круга своих знакомых, кто, следуя закону толпы, старался выпятить свою «индивидуальность» дешевыми, мелкотравчатыми приемами,
